Поскольку Амелия на весь день заперлась в своей комнате, завещание так и не было зачитано, а это означало, что Николь, собиравшейся на следующее же утро уехать в Монреаль, приходилось менять планы. Магнус Харди очень настаивал на ее присутствии во время чтения завещания, и, хотя сама Николь полагала, что это будет простой формальностью, она все же считала себя обязанной уважать последнюю волю отца.
Последнюю волю…
В глазах защипало. Николь думала, что выплакала уже все слезы, но стоило ей вспомнить, что она никогда больше не увидит отца, как они снова начинали жечь ей глаза. Бедный папа, подумала она, не в силах сдерживаться. Как, должно быть, это ужасно – умереть в одиночестве.
Где-то открылась дверь, и Николь вздрогнула. Проведя руками по глазам, она оглядела освещенную огнем камина комнату. Она ведь была уверена, что все в доме уже спят. Тетя легла рано, устав от наплыва друзей и знакомых, приехавших к ним выразить соболезнования, а поскольку Амелия так и не спустилась, то Беатрис пришлось выступать в роли хозяйки.
Однако сейчас, к изумлению Николь, в комнату вошла именно Амелия. Она вплыла почти бесшумно, ее стройная фигура была плотно закутана в халат. Николь, сидевшая в кресле у огня с подобранными под себя ногами, от двери была не видна, и мачеха ее явно не заметила. Она молча проплыла в другой конец комнаты.
Николь растерялась. С одной стороны, учитывая, что Амелия на грани нервного срыва, она не хотела напугать мачеху, с другой – ей совершенно не улыбалось, чтобы ее потом обнаружили и обвинили в том, что она шпионит. Бог знает, зачем Амелия сюда пожаловала. Наверное, спустилась что-нибудь выпить, чтобы успокоить те самые нервы, которые помешали ей присутствовать на похоронах мужа. Если так, то, может, стоит поговорить с ней? Возможно, раз в жизни Амелия будет рада обществу падчерицы.
Однако пока Николь решала, как ей поступить, Амелия подошла к письменному столу, сняла телефонную трубку и набрала номер. Приложив трубку к уху, она нетерпеливо постукивала по столу длинными пальцами с ярким маникюром.
Николь поглубже вжалась в кресло. Господи, какой ужас, подумала она. Надо немедленно что-то делать, иначе она станет невольной свидетельницей разговора мачехи, а этого Николь меньше всего хотелось. Если бы только Амелия включила свет…
Но было уже поздно. Мачеха заговорила:
– Джесс! Это ты? Ох, слава Богу, а то я боялась, что к телефону подойдет кто-нибудь другой.
Последовала пауза, пока говорил собеседник Амелии, потом снова прозвучал ее приглушенный голос:
– Знаю, я ничего не могла сделать. В доме весь день было полно народу. Я хотела позвонить, но боялась, что кто-нибудь услышит. Поэтому звоню сейчас из библиотеки, чтобы быть уверенной, что никто не подключится к разговору. Ну кто же еще? Николь? Нет, не думаю. Она слишком увлечена своими переживаниями, чтобы за мной подглядывать.
Николь едва сдержала возглас негодования. С кем это Амелия говорит? Кто такая – или такой – Джесс? И какое имеет право подозревать ее в подобной низости!
– Боюсь, что нет. – Амелия словно оправдывалась. – Ничего не могу сделать. И вообще, сегодня я не в состоянии была всем этим заниматься.
Николь нахмурилась. Чем – этим?
– Понятия не имею, – продолжала отбиваться от невидимого собеседника Амелия. – Я серьезно. Я же не заглядывала через плечо, когда он его писал. – Она замолчала, а потом сказала почти свирепо: – Да, думаю да. Что я еще могу сделать?
Завещание! Должно быть, они говорят о завещании!
Николь провела дрожащими пальцами по голове, стараясь не возмущаться. В конце концов, Амелия не знает, что у нее есть слушательница. И несправедливо судить ее, когда она сама повела себя не лучшим образом, не обнаружив своего присутствия, когда мачеха начала звонить.
Дверь снова открылась без предупреждения, и тут уже неизвестно, кто был больше удивлен: Николь или ее мачеха. Однако, когда Райан включил свет и вошел в комнату, на лице Амелии явственно отразилось смятение..
– Ну, мне пора, – быстро произнесла она и повесила трубку. Затем, взяв себя в руки, с завидной невозмутимостью повернулась к сыну.
Николь сначала подумала, что Райан ее заметил. Ведь люстра на потолке освещала даже самые темные уголки комнаты, и остаться незамеченной было просто невозможно. Однако она не учла того, что, увидев свою якобы убитую горем мать бодро разговаривающей по телефону в библиотеке, когда в ее комнате имеется собственный вполне исправный телефон, Райан по-настоящему разозлился. Поэтому все его внимание было приковано к Амелии.
– Что тут происходит? – Голос Райана звучал угрожающе.
– Не понимаю, о чем ты, – отрезала она. – По-моему, все и так очевидно. Я звонила по телефону. Что в этом особенного?
– Это ты мне должна сказать. – Губы Райана сжались в тонкую полоску.
– Сказать? А что ты хочешь услышать? – Амелия явно пыталась выиграть время. – Что я могу тебе сказать? Я вообще думала, что ты спишь.
– Думала, что сплю, или рассчитывала на это? – Райан не собирался поддаваться на уловки матери, но и Амелия с каждой секундой обретала уверенность.
– Ты что, шпионишь за мной? – резко спросила она. – Давно подслушиваешь?
– Не очень. – Райан смерил мать невозмутимым взглядом. – Ну и кому же ты звонила в столь позднее время?
– Не твое дело.
– Ах вот как? – Райан засунул руки в карманы брюк. – А почему не стала звонить от себя?
– Потому что мой телефон наверху трещит, раз уж тебе так хочется знать.
Николь знала, что это совершеннейшая чепуха.
– Позволь тебе напомнить, – продолжала Амелия, – что, пока завещание не зачитано, этот дом все еще мой. И если я хочу позвонить кому-то из своих друзей снизу, то тебя это совершенно не касается.
Стало быть, это все-таки о завещании она говорила по телефону, подумала Николь. Но что значит «пока завещание не зачитано»? Неужели Амелия подозревает, что отец оставил Плейн-лодж кому-то другому?
– Я все же хочу знать, кому ты звонила, – упорствовал Райан. – Для женщины, которая всего несколько часов назад не могла встать с постели, ты что-то подозрительно быстро оправилась.
– Ничего подобного! – ахнула возмущенная Амелия и, вынув из рукава салфетку, шумно высморкалась. – Как неприятно, что ты не доверяешь даже собственной матери.
– Вот именно, неприятно.
Темные глаза Райана внимательно обвели комнату, и Николь захотелось провалиться сквозь землю. Теперь уж он ее точно заметил, и, затаив дыхание, Николь стала ждать разоблачения. Однако ничего такого не последовало.
Амелия же решила улизнуть, чтобы избежать дальнейших расспросов. Держась очень прямо, она решительно направилась к сыну.
– Теперь могу я уйти? – сурово поинтересовалась она.
Райан пожал плечами. Николь испугалась, что он все же не отпустит мать, пока та не ответит на все его вопросы, но Райан отодвинулся, видимо решив не настаивать.
