Остальные полуфеи висели надо мной в воздухе цветным ветром,
медленно перемещаясь. Ротики измазаны кровью, ручки красные от крови Галена.
Нисевин гладила мне руку своими ручками, ножками, в ладонь мне вдавилось ее
коленце.
Она подняла голову и вздохнула.
– Я полна плоти и крови твоего любовника, больше мне не
удержать. – Она села мне на ладонь, положив голову на палец. –
Когда-нибудь в другой раз я дорого бы дала за более долгий поцелуй, принцесса
Мередит. В тебе вкус высокой магии – и секса.
Она встала и медленно взлетела с ладони неспешными взмахами
крыльев. Потом повисла у меня перед лицом, просто глядя на меня, будто видя
что-то, чего не видела я, или пытаясь найти что-то, чего там не было. Наконец
она кивнула и сказала:
– Увидимся с тобой на пиру, принцесса.
С этими словами она взмыла высоко в воздух, и ее подданные
метнулись за ней разноцветным шлейфом. Сами по себе растворились массивные двери
в другом конце комнаты, и когда яркое облако исчезло за ними, так же сами по
себе закрылись.
Тихий звук привлек мое внимание. Гален сидел, прислонившись
к дальней стене; штаны его были уже надеты, но не застегнуты. Рис кропил мелкие
укусы из бутылки с прозрачной жидкостью, пока голый торс Галена не заблестел на
свету.
Он поднял глаза на меня:
– Это правда – о снятии целибата?
– Правда, – ответила я, присаживаясь около него.
Он улыбнулся, но глаза его при этом наполнились болью.
– Сегодня от меня тебе мало будет пользы.
– Сегодня не последняя ночь, – сказала я.
Он улыбнулся шире, но дернулся от боли, когда Рис залил
очередную рану.
– Почему Келу так не хотелось, чтобы именно я оказался
в твоей постели?
– Наверное, он думал, что если я сегодня не смогу спать
с тобой, то буду спать одна.
Гален посмотрел на меня.
Я не стала ждать, пока он скажет что-нибудь, от чего станет
еще более неловко.
– Не знаю, слышал ли ты, что я уже говорила другим, но
если сегодня я не буду спать с кем-нибудь по своему выбору, завтра я буду
забавлять Двор с группой по выбору королевы.
– Тебе придется кого-то сегодня взять в свою постель,
Мерри.
– Я знаю.
Я тронула его лицо и нашла его холодным на ощупь и чуть
влажным от испарины. Он потерял много крови – ничего фатального для сидхе, но
сегодня он будет слишком слаб для многого, не только для секса.
– Если так наказал Кел тебя за неповиновение, каково
было наказание Баринтуса?
– Ему запрещено быть сегодня на пиру.
Я приподняла брови:
– Галена изрезали, а Баринтуса просто оставили без
ужина?
– Баринтуса Кел боится, а Галена он не
опасается, – сказал Холод.
– Просто я слишком мягкий, – сказал Гален.
– Это да, – подтвердил Холод.
– Я же пошутил, – пояснил Гален.
– К сожалению, – заметил Дойл, – это не
смешно.
– Нельзя заставлять королеву ждать, – напомнил
Рис. – Идти можешь?
– Помогите мне встать, и я пойду.
Дойл и Холод поставили его на ноги.
Гален пошел медленно, походкой ревматика, будто ему было
очень больно, но когда ему помогли добраться до двери, дальше он двинулся сам.
Раны заживали на глазах, кожа поглощала укусы. Как в кино наоборот или как в
кино показывают раскрытие цветка.
Бальзам ускорил этот процесс, но в основном работало его
тело. Изумительная машина тела сидхейского воина. Через несколько часов от
укусов не останется и следа, через несколько дней он восстановится полностью.
Через несколько дней мы с Галеном сможем загасить пылающий между нами жар. Но
сегодня будет кто-то другой. Я посмотрела на трех остальных почти взглядом
собственника, как заходишь на кухню и ищешь на полках взглядом любимое
лакомство. Никто из них не был судьбой хуже пытки. Весь вопрос в том, кто это
будет. Как выбрать из прекрасных цветов, если о любви речь не идет? Я понятия
не имела. Может, стоит бросить монету?
Глава 30
Двери, открывающиеся от фонтана пыток, вели в просторную
приемную. Там было полутемно. Рассеянный свет казался очень тусклым и серым.
Что-то хрустнуло под ногой, я посмотрела вниз и увидела листья. Весь пол покрыт
мертвой листвой. Я подняла глаза вверх и увидела стебли, переплетающиеся над
головой, сухие и безжизненные. Листья все свернулись или опали.
Я притронулась к стеблям возле двери, и в них не было
ощущения жизни. Я повернулась к Дойлу.
– Розы мертвы, – прошептала я, как будто это была
страшная тайна.
Он кивнул:
– Они уже много лет умирали, Мередит, – сказал
Холод.
– Умирали, но не умерли, – возразила я.
Эти розы были последней линией обороны Двора. Если бы враги
добрались сюда, эти розы ожили бы и убили бы их или попытались бы убить –
удушением или шипами. У молодых, растущих пониже роз шипы были как у всякой
ползучей розы, но выше, в переплетении стеблей, имелись такие, у которых шипы
достигали размера кинжала. Но розы были не только защитой, они были символом,
что когда-то под землей существовали волшебные сады. Плодовые кусты и деревья
погибли первыми, как говорили мне, потом травы, и теперь – цветы.
Я стала искать в переплетении стеблей какие-нибудь признаки
жизни. Но они были сухими и мертвыми. Я послала в стебли вспышку силы и ощутила
ответный импульс, все еще сильный, но неясный, ничего похожего на теплую
сущность, которая должна была отозваться. Я осторожно тронула пальцами
ближайший стебель. Шипы мелке, но сухие, как прямые булавки.
– Брось ты гладить розы, – сказал Холод. –
Есть проблемы поважнее.
Я повернулась к нему, не выпуская розу из пальцев.
– Если розы умрут, умрут по-настоящему, ты понимаешь,
что это будет означать?
– Наверное, лучше тебя, – ответил он, – но я
понимаю также, что ничего мы не можем сделать с этими розами или с тем, что
мощь сидхе угасает. Но если мы не будем беспечны, то у нас есть шанс в эту ночь
спасти себя.
– Без нашей магии мы уже не будем сидхе, – сказала
я.
Не глядя, я убрала руку и наколола палец о шип. Рука
дернулась, шип сломался у меня в коже. Темную занозу легко было увидеть и легко
вынуть ногтем. Ранка даже не очень болела, но появилась капелька крови.
– Больно? – спросил Рис.
– Не очень.
В комнате послышалось тяжелое сухое шипение, будто в темноте
ползла большая змея. Звук шел сверху, и мы подняли головы. По стеблям прошла дрожь,
и сухие листья посыпались дождем, цепляясь за волосы, за одежду.
