– Да, я уколола палец. Что же заставило розы ожить,
каждый может гадать сам.
Она взяла мою руку обеими своими, на этот раз бережно, глядя
на раны с выражением... удивления на лице.
– Я уже поставила крест на наших розах. Еще одна утрата
в море утрат.
Она улыбнулась, и улыбка казалась искренней, но я видела,
как она с такой же улыбкой пытает кого-нибудь у себя в покоях. То, что улыбка
искренняя, еще не значило, что ей можно верить.
– Я рада, что тебе приятно, – сказала я как можно
более осторожным голосом.
Тут она засмеялась, прижимая обе руки к ранам. Я вдруг
отчетливо ощутила каждый шов перчаток, вдавившихся мне в кожу. Она давила
медленно и ровно, пока я слегка не застонала от боли. Это ей, по-видимому,
понравилось, и она отпустила меня и встала с шелестом юбок.
– Когда Ффлур перевяжет тебе раны, можешь идти к нам в
тронный зал. Я с нетерпением жду тебя возле своего трона.
Она повернулась, и толпа раздалась перед ней, образовав
туннель света, который вел в тронный зал. Эймон вышел из толпы черной кожаной
тенью, чтобы предложить ей руку.
Протолкавшись мимо черных юбок Ффлур, надо мной склонился
маленький гоблин с кольцом глаз на лбу, похожим на ожерелье. Он стрельнул
глазами на меня, на нее, на меня, снова на нее, но на что он на самом деле
смотрел – это на кровь. Маленький гоблин, едва ли двух футов ростом. Кольцо глаз
делало его красавчиком по гоблинским меркам. Они действительно называли такое
расположение "ожерелье глаз" и произносили это таким тоном, каким
люди говорят о больших грудях или тугой заднице.
Королева может думать о розах все, что ей хочется. Я не верила,
что капелька моей крови могла вдохнуть жизнь в умирающие розы. Да, я верила,
что королевская кровь спасла меня, но первое нападение... Я подозревала еще
одно заклинание, спрятанное среди колючек. Вполне возможно, для кого-то, у кого
хватит силы и умений.
Враги у меня есть. Что мне нужно, так это друзья – союзники.
Я уронила руку с бедра, будто потеряла сознание. Свежая рана
была в дюймах от рта маленького гоблина. Он дернулся вперед и лизнул рану
шершавым языком, как у кошки. Я тихо застонала, и он сжался.
Гален махнул на него рукой, как прогоняют докучливую собаку.
Но Ффлур схватила гоблина за загривок.
– Жадное брюхо, что означает подобная дерзость?
Она готова была отшвырнуть его прочь.
Я остановила ее:
– Нет. Он отведал моей крови без разрешения. Я требую
возмещения за подобную наглость.
– Возмещения? – переспросил Гален.
Ффлур держала гоблина. Взгляд всех его глаз метался
туда-сюда.
– Ничего не означает, ничего. Простите, простите, я
больше не буду!
У него были две главные руки и еще две мелкие, с виду
бесполезные. Все четыре дергались, сплетая и расплетая когтистые пальчики.
Холод взял гоблина у Ффлур, поднял обеими руками вверх.
Моего ножа у него в руках не было. Надо будет не забыть взять у него нож обратно.
Но сейчас не до того.
– Я должна перевязать тебе раны, – сказала
Ффлур, – иначе ты потеряешь больше крови. Я передала тебе немного своей
силы, но тебе это не понравилось, и второй раз тебе вряд ли захочется.
Я покачала головой:
– Пока нет.
– Мерри, – сказал Гален, – пусть она тебя
перевяжет.
Я посмотрела на его такое заботливое лицо. Он был воспитан
при Дворе, как и я. И должен был понимать, что сейчас не время возиться с
ранами. Время действовать. Я посмотрела ему в лицо – не в его красивое, открытое
лицо, не на светло-зеленые локоны, не на его улыбку, от которой озарялось все
лицо, – я посмотрела так, как, наверное, посмотрел однажды отец, когда
решил дать мне в консорты кого-нибудь другого. У меня не было времени объяснять
вещи, о которых Галену следовало подумать самому. Я поискала глазами в толпе,
которая глазела на меня, как зеваки на автомобильную аварию, – только эти
были лучше одеты и более экзотичны.
– Где Дойл?
Справа в толпе началось движение, и Дойл вышел вперед. Я
смотрела на него, лежа на полу, и он показался мне очень высоким. Колонна в
черном плаще, и только павлиньи перья в ушных кольцах немного ослабляли
пугающее впечатление. Выражение его лица, расправленные под плащом плечи – все
это был прежний Дойл. Мрак королевы стоял возле меня, и цветные перья казались
совершенно неуместными. Он был одет для пира, а оказался в гуще битвы. Его лицо
было непроницаемо, но само отсутствие выражения говорило, что он недоволен.
Вдруг я себя снова ощутила шестилетней и слегка напуганной
этим высоким черным мужчиной, который стоял рядом с тетей. Но сейчас он не был
рядом с ней. Он был рядом со мной. Я опустилась обратно на колени Галена, и мне
стало уютно от его прикосновения, но за помощью я обратилась к Дойлу.
– Приведи ко мне Курага, если он хочет выкупить этого
вора, – сказала я.
Дойл выгнул дугу черной брови:
– Вора?
– Он пил мою кровь без разрешения. Хуже этого у
гоблинов считается только кража плоти.
Рис присел с другой стороны от меня:
– Я слышал, что гоблины много плоти раскидывают при
сексе.
– Только если это оговорено заранее, – ответила я.
Гален наклонился надо мной, прошептал прямо мне в кожу:
– Если ты ослабеешь от потери крови и не сможешь ни с
кем сегодня спать... – Он дотронулся до моего лица. – Я не знаю,
смогу ли я спокойно смотреть на тебя в одном из ее секс-шоу. Тебе надо
сохранить силы, чтобы сегодня переспать с кем-нибудь, Мерри. Пусть Ффлур
перевяжет тебе раны.
Его лицо размыто висело где-то сбоку, губы розовым облаком
клубились возле моей шеи. Не то чтобы он был не прав, он просто недостаточно
далеко вперед продумывал.
– У меня есть лучшее применение для собственной крови,
чем пропитывать бинты.
– О чем это ты? – спросил Гален.
Ответил Дойл:
– Все, что исходит из тела, гоблины ценят выше
драгоценностей или оружия.
Гален посмотрел на него, опустил руку к моим ранам. Его
грудь качнула мне голову, когда он вздохнул.
– И при чем тут Мерри?
Но в его голосе что-то выдавало, что он знает ответ.
Черные глаза Дойла повернулись от меня к Галену. Он в упор
посмотрел на молодого стража.
– Ты слишком юн, чтобы помнить гоблинские войны.
– И Мерри тоже.
Черные глаза повернулись снова ко мне.
– Она юна, но она знает историю. – Он снова
повернулся к Галену. – А ты знаешь историю, молодой Ворон?
