Руки Галена казались больше, чем были на самом деле, когда
прижимались ко мне. Когда его пальцы сдвинулись с эластика на голую кожу, я
непроизвольно дернулась.
Глаза Галена снова вернулись к моему лицу, будто спрашивая,
не приказываю ли я прекратить. Ответом было и да, и нет. Ощущение его рук у
меня на теле, знание, что он не обязан будет остановиться, пьянило, наполняло
восторгом. Будь мы одни и если бы у меня ничего не болело, я бы отбросила
осторожность и всю одежду. Но нас окружала сотенная толпа, а для меня это
слишком большая аудитория.
Мне пришлось закрыть глаза, чтобы заставить себя покачать
головой.
Его пальцы так медленно шли вверх, один из них гладил край
впадины на самом верху ляжки изнутри. Мое дыхание перехватило быстрым
прерывистым вздохом.
Я открыла глаза и посмотрела на него. На этот раз я смогла
заставить себя покачать головой. Не здесь. Не сейчас.
Гален улыбнулся, но только мне. Так улыбается мужчина, когда
уверен в тебе и знает, что только недостаток уединения отделяет его от твоего
тела.
Он взялся пальцами за край эластика и начал его скатывать
вниз медленно и осторожно.
Позади нас раздался голос:
– Кажется, принцесса уже сделала выбор. – Это
говорил Конри, никогда не относившийся к числу моих любимцев. Он стоял –
высокий, темный, красивый, и глаза его были как трехцветное расплавленное
золото. – При всем моем уважении, ваше высочество, ты дала нам обещание
плоти, а мы вынуждены сидеть и смотреть, как свои права на приз предъявляет
другой.
– Мередит – маленькая трудолюбивая пчелка между вами,
прекрасные мои цветы, – сказала Андаис и рассмеялась, и смех был
издевательский, радостный, жестокий и в чем-то интимный. От него у меня пошли
мурашки по коже, пока Гален снимал чулок с моей ноги.
Он отодвинулся, освобождая Ффлур место возле моей щиколотки.
Гален поднес чулок к лицу и потерся о его черную ткань, глядя при этом на
Конри.
Конри никогда не был моим другом. Он был другом детства Кела
и верным сторонником истинного наследника.
Я видела ярость в его золотых глазах, ревность – не ко мне
лично, а к единственной женской особи, к которой им дали доступ. Ощущалось
физически, как растет в зале напряжение, раздувается, лезет вверх, как перед
бурей. Белые дамы всегда реагируют на напряжение или перемены при Дворе. Сейчас
они закружились по краям комнаты в призрачном танце над полом. Чем сильнее
заинтересованы белые дамы, тем больше их ажиотаж – и тем более великие события
происходят. Они как пророки, которые предсказывают всего за несколько секунд.
А что можно сделать, получив предупреждение за секунды?
Иногда – многое, иногда – ничего. Фокус в том, что надо видеть грядущую
опасность, чтобы ее предотвратить. Секунды, чтобы увидеть и отвести, а я опять
оказалась слишком медлительной и опоздала.
Голос Конри проревел:
– Я вызываю Галена на смертный бой!
Гален начал было вставать, но я поймала его за руку:
– Что ты надеешься обрести с его смертью?
– Занять его место рядом с тобой.
Я засмеялась – не могла сдержаться. Но выражение мрачной
ярости на лице Конри охладило мое веселье. Я потянула Галена за руку, заставляя
снова встать на колени рядом со мной. Ффлур воспользовалась моментом и затянула
бинты, и мне пришлось перевести дыхание перед тем, как заговорить.
– Значит, Гален Зеленоволосый – трус? – фыркнул
Конри. Он уже сошел со своего кресла, с помоста, на пол.
Я потрепала Галена по руке, удерживая его при себе.
– Тебе всегда не хватало чувства юмора, Конри, –
сказала я.
Он прищурился:
– О чем это ты?
– Спроси меня, почему я смеялась.
Он всмотрелся в меня, потом кивнул.
– Ладно. Так почему ты смеялась?
– Потому что мы с тобой – не друзья. Куда скорее –
враги. Я не сплю с теми, кто мне не нравится. А ты мне не нравишься.
Вид у него был непонимающий. Я вздохнула:
– Я вот что хочу сказать: если ты убьешь Галена, это
тебе не даст его места в моей постели. Я тебя недолюбливаю, Конри, а ты – меня.
С тобой я ни при каких обстоятельствах спать не стану. Так что сядь и помолчи;
дай сказать кому-нибудь другому, у кого, черт побери, есть шанс попасть в мою
постель.
Конри остался стоять с открытым ртом, не зная, что делать.
Он был одним из тех стражей, кто лучше всех разбирается в интригах Двора. К
Келу он присосался намертво. Королеве он льстил почти за гранью приличий. Он
знал, с кем из знати обращаться учтиво, а кого можно игнорировать или даже
третировать. Я попадала в последнюю категорию, потому что нельзя быть другом и
Келу, и мне – Кел бы этого не позволил. И сейчас на лице Конри явно читалось
понимание, что он куда хуже разбирался в механике Двора, чем ему казалось. Мне
его смятение было приятно.
Но он оправился.
– Мой вызов в силе. Если я не могу попасть в твою
постель, то Гален тоже тебя не получит.
Я чуть крепче сжала руку Галена:
– Зачем драться, если все равно тебе не светит трофей?
Конри улыбнулся, и улыбка эта не была приятной.
– Потому что его смерть заставит тебя страдать, а это
почти так же приятно, как твое тело рядом с моим.
Гален встал, высвободился из моей хватки. Он пошел вниз по
ступеням, и я за него испугалась. Конри был жестокий и наглый подонок, но при
этом – один из лучших фехтовальщиков при Дворе.
Я встала, подпрыгнув, потому что не могла опереться на левую
ногу. Рис меня подхватил, чтобы я не упала.
– И все же я являюсь причиной этой дуэли, Конри.
Он кивнул, не сводя глаз с идущего к нему Галена.
– Разумеется, принцесса. И знай, что, когда я его убью,
я это сделаю вопреки тебе.
Тут меня осенила одна из тех блестящих идей, что, бывает,
рождаются паническим страхом.
– Ты не имеешь права вызывать консорта царственной
особы на смертный бой, Конри, – сказала я.
– Он не будет консортом царственной особы, пока ты не
беременна.
– Но если я активно пытаюсь зачать с ним ребенка, то он
– мой консорт, потому что мы никак не можем знать, не беременна ли я в данную
секунду.
Конри повернулся ко мне, ошеломленный.
– Но ты же не... то есть...
Снова раздался смех королевы:
– Мередит, Мередит! Ты действительно потрудилась как
пчелка. – Она встала. – Если есть хотя бы отдаленная возможность, что
Гален зачал ребенка с моей племянницей, то он, конечно же, консорт царственной
особы, пока не доказано обратное. Если ты его убьешь, а она окажется с
ребенком, то ты лишишь двор Царственной и фертильной пары. Я лично прослежу,
чтобы твоя голова отправилась гнить в кувшине на полку в моих покоях.
