– Я много знаю фейри, которые используют гламор именно
чтобы привлечь внимание, выглядеть красивее, экзотичнее.
– Их трудности. – Я пожала плечами. – Мне о
себе объявлять не надо.
Он встал.
– Все это время я даже не догадывался, что ты – сидхе.
Я думал, что ты – фейри, истинная фейри, и почему-то скрываешься, но не
догадывался о правде.
Он встал и отошел от стола, держа руки по швам. Напряжение,
которое ощущалось в нем с той минуты, как он меня разбудил, звенело.
– Именно это тебя беспокоит? – спросила я.
Он кивнул.
– Я же такой великий маг. Я должен был увидеть иллюзию насквозь.
Или это тоже иллюзия? Ты лучший маг, чем я, Мерри? Свою магию ты тоже скрыла?
Впервые я почувствовала, как нарастает вокруг него сила. Это
мог быть всего лишь щит. Но опять-таки могло быть и нечто большее.
Я встала лицом к нему, расставив ноги, опустив руки, точно
как он. И вызвала собственную силу – медленно и тщательно. Если бы мы были
стрелками с пистолетами, то он уже вытащил пистолет, но не наставил. Я все еще
старалась удержать оружие в кобуре. Можно бы сказать, что после всего я не
должна была бы никому доверять, но я просто не могла поверить, что Джереми мне
враг.
– Джереми, у нас на это нет времени.
– Я думал, что смогу относиться к тебе так, будто
ничего не изменилось, но не получается. Я должен знать.
– Что знать, Джереми?
– Я хочу знать, что за эти три года было ложью.
Его сила задышала вокруг него, заполнила то небольшое
пространство, что было его личной аурой. Он много силы накачивал в собственные
шиты. Очень много.
Мои щиты всегда на месте, взведенные и заряженные на
медведя. Это у меня автоматизм. Такой автоматизм, что многие, даже очень
чувствительные, принимают щиты за мой нормальный уровень. То есть я встретила
щиты Джереми в полную силу. Мне не надо было ничего к ней добавлять. Просто мои
щиты сильнее его – таков факт. С другой стороны, наступательные заклинания у
меня – ну, я видела, как действует магией Джереми. Он никогда не прошел бы
сквозь мои щиты, но и я не могла бы магически ему повредить. Тут пришлось бы
перейти к ударам или оружию. Я надеялась, что ни до того, ни до другого не
дойдет.
– Поездка в аэропорт все еще ждет меня, или ты
передумал, пока я была в душе?
– Все еще тебя ждет.
Большинство сидхе умеют видеть магию в цветах или формах, но
я никогда не была на это способна. Зато я умею ее ощущать, и Джереми завалил
комнату всей энергией, которую накачал в щиты.
– Тогда зачем наливать столько силы?
– Ты – сидхе. Неблагая сидхе. Это всего на ступень выше
слуа.
Горский акцент послышался в его фразах. Я никогда не
слышала, чтобы он терял свое сугубо американское произношение. И это меня
нервировало, потому что многие сидхе гордятся тем, что сохраняют свой
оригинальный акцент, каков бы он ни был.
– И к чему ты клонишь?
Но у меня было сосущее чувство, будто я знаю, к чему он
клонит. И я почти предпочла бы этому драку.
– Неблагие питаются обманом. Им нельзя доверять.
– И мне нельзя доверять, Джереми? Три года дружбы
значат для тебя меньше, чем старые басни?
Что-то горькое мелькнуло у него на лице.
– Это не басни, – сказал он, и акцент стал
сильнее. – Меня мальчишкой изгнали из Земли трау. Благой Двор не снизошел
заметить мальчишку-трау, но Неблагой Двор – эти всех принимают.
– Не всех, – улыбнулась я, не успев сдержаться. Но
вряд ли сарказм дошел до Джереми.
– Да, не всех.
Он был так зол, что у него мелко задрожали руки. Кажется, мне
придется оплачивать счет за вековые страдания. Это было бы не в первый раз и
вряд и в последний, но все равно это меня из себя выводит. У нас нет времени на
вспышки темперамента, тем более моего.
– Прости, что мои предки обидели тебя, Джереми, но это
было до моего рождения. Почти всю мою жизнь у Неблагого Двора был свой
пресс-атташе.
– Чтобы распускать ложь, – сказал он с грубым
акцентом, почти горловым.
– Хочешь сравнить шрамы? – Я вытащила рубашку из
штанов и показала шрам в виде ладони у себя на ребрах.
– Иллюзия, – сказал он, но неуверенно.
– Можешь потрогать, если хочешь. Гламор обманывает
зрение, но не осязание, по крайней мере осязание фейри.
Это была в лучшем случае полуправда, потому что я умею гламором
обмануть любое чувство даже у фейри, но такая способность не часта даже среди
сидхе, и я могла бы ручаться, что Джереми мне поверит. Иногда правдоподобная
ложь действует быстрее ненужной правды.
Он медленно подошел ко мне, и в лице его ясно читалось
недоверие. У меня грудь стиснуло, когда я увидела такое его лицо.
Он уставился на шрам, но стоял дальше вытянутой руки. Он
знал, что самая сильная личная магия сидхе приводится в действие
прикосновением, то есть знал сидхе куда ближе, чем я думала.
Я вздохнула и сложила руки за головой. Рубашка упала, закрыв
шрам, но я решила, что Джереми может сам ее отодвинуть. Он продолжал глядеть на
меня, приближаясь так, чтобы дотронуться рукой. Коснулся зеленого шелка, но
поглядел мне в глаза долгим взглядом перед тем, как его поднять, будто хотел
прочесть мои мысли. Но у меня на лице было то непроницаемое, чуть скучающее,
вежливое и пустое выражение, которое я отточила при Дворе. Я с этим же
выражением лица могла бы смотреть, как пытают моего друга или кому-то запускают
нож в кишки. Если лицо выдает твои чувства, при Дворе тебе не выжить.
Джереми медленно поднял ткань, не отрывая глаз от моего
лица. Наконец-то ему пришлось взглянуть вниз, и я тщательно следила, чтобы не
спугнуть его ни одним движением, как угодно малозаметным. Мне было
отвратительно, что Джереми Грей, мой друг и шеф, обращается со мной как с очень
опасной личностью. Знал бы он только, насколько я не опасна.
Он провел пальцами по приподнятой, слегка шероховатой коже.
– Еще есть шрамы на спине, но я уже оделась, так что
ограничимся этим, если ты не против.
– Почему я их не видел, когда ты раздевалась у меня в
офисе, когда на тебя ставили микрофон?
– Я не хотела, чтобы ты их видел, но я не стараюсь их
прятать, когда они под одеждой.
– Никогда не трать магии зря, – сказал он будто
самому себе. Он покачал головой, будто услышав что-то, чего не слышала я. Потом
посмотрел на меня, и в глазах его было недоумение. – У нас же нет времени
стоять и ругаться, правда?
– Разве я этого не говорила?
– Черт побери, – скривился он. – Это же
заклинание раздора, неверия, несогласия. Оно означает, что они уже близко.
