Вторая была высокой, пять футов восемь дюймов или даже
больше, стройная, с длинными блестящими светло-каштановыми волосами, свисавшими
до талии. На первый взгляд ей было чуть за двадцать. Потом я встретилась с ней
взглядом и по выражению этой карей глубины добавила еще лет десять. Так
смотреть до тридцати не получается. Она выглядела уверенней блондинки, но
какая-то дрожь была в ее глазах, напряжение в плечах, будто она подавляла
какую-то глубокую боль. И казалось, что кости у нее под кожей сделаны из
чего-то более хрупкого, чем обычная кость. Только одно может придать столь
высокой, повелительной женщине хрупкий вид: кровь сидхе. Ну конечно, это было
много поколений назад, совсем не то что мое родство с двором, но наверняка
какая-то прапрапрабабушка полежала не с человеком и понесла дитя. Кровь фейри
любого рода отмечает семью, но кровь сидхе остается навсегда. Если она есть,
она уже не уйдет.
Я решила, что блондинка – жена, а шатенка – любовница. Из
них двоих блондинка казалась более забитой, что и бывает при бурных мужьях. Они
гнобят всех женщин, попадающихся на жизненном пути, но обычно хуже всего
приходится близким родственникам. Так было, во всяком случае, у моего деда.
Я вошла с улыбкой, протянув руку для пожатия, как с любым
другим клиентом. Джереми нас представил. Маленькая блондинка оказалась женой,
Фрэнсис Нортон, высокая шатенка – любовницей, Наоми Фелпс.
Рукопожатие Наоми было твердым, рука прохладной на ощупь,
эти необычные косточки ходили под кожей. Я самую чуточку задержала ее руку,
наслаждаясь ощущением. За три года я впервые общалась с другим сидхе. Даже
прикосновение других фейри с этим не сравнится. Что-то есть в этой королевской
крови, подобное наркотику. Если раз попробуешь, тебе всегда будет его
недоставать.
Она посмотрела на меня озадаченно, и недоумение было очень
человеческое. Я отпустила ее руку и постаралась притвориться человеком. Иногда
это у меня получается лучше, иногда хуже. Я могла бы попытаться оценить ее
парапсихически, посмотреть, нет ли в ней чего-то еще, кроме костной структуры,
но невежливо пытаться читать чужие магические способности при первом
знакомстве. Среди сидхе это считается прямым вызовом, оскорблением – ты даешь
понять, что не веришь в способность собеседника защитить себя от твоей
назойливой магии. Наоми вряд ли восприняла бы это как оскорбление, но ее
неведение не было бы оправданием моей грубости.
Фрэнсис Нортон протянула руку, будто боясь прикосновения, и
отдернула сразу, как только я ее отпустила. Я с ней поздоровалась так же
вежливо, как с ее подругой, но концами пальцев ощутила заклинание. Та тоненькая
оболочка энергии, которая окружает всех нас, ее аура, уперлась мне в кожу,
будто стараясь не дать дотронуться до женщины. Чья-то магия настолько сильно
пропитала ее тело, что заполнила ауру, как грязная вода заполняет прозрачный
стакан. В некотором смысле эта женщина уже не была самой собой. Не одержимость,
но нечто похожее. Определенно имелось нарушение нескольких человеческих
законов, причем серьезное.
Я пробилась рукой сквозь эту клубящуюся энергию, сжала ей
руку. Заклинание попыталось взмыть вверх по моей руке. Глазами здесь ничего не
увидеть, но как, бывает, видишь во сне, так я могла ощутить, что по моей руке
пытается всползти неясный мрак. Я его остановила чуть ниже локтя и
сосредоточилась, сдирая это со своей руки, как перчатку. Эта штука пробила все
мои щиты, будто их и не было. Мало что на это способно. И ничто человеческое –
точно.
Она посмотрела на меня большими-большими глазами:
– Что... что вы делаете?
– Я ничего с вами не делаю, миссис Нортон.
Мой голос прозвучал несколько отстраненно, потому что я
сосредоточилась на том, чтобы содрать с себя заклинание. Надеюсь, когда я
отпущу ее руку, оно ко мне не прилипнет.
Она попыталась забрать руку – я не выпустила. Она стала
дергать руку – слабо, но отчаянно. Ее подруга сказала:
– Отпустите Фрэнсис! Немедленно!
Я уже почти освободилась, почти готова была отпустить ее
руку, как вторая схватила меня за плечо. У меня волосы на шее встали дыбом, я
потеряла концентрацию на собственной руке, потому что теперь я ощущала Наоми
Фелпс. Заклинание снова залило мне руку и прошло полпути до плеча, пока я
сумела сосредоточиться и остановить его. Но и только. Отодвинуть его обратно я
не могла, потому что слишком много моего внимания заняла другая женщина.
Нельзя трогать того, кто выполняет что-нибудь магическое или
парапсихическое, – если не хочешь, чтобы что-нибудь стряслось. Их
поведение яснее прочего сказало мне, что ни одна из этих женщин не занимается
ничем паранормальным. Никто, хоть чуть-чуть обученный, такого не сделает. Я
ощущала остатки какого-то обряда, липнущие к телу Наоми. Чего-то сложного.
Эгоистичного. Пришло незваное слово "прожорливость". Кто-то жрал ее
энергию, оставляя парапсихические шрамы.
Она отдернулась от меня, прижимая руку к груди. Ощутила мою
энергию – значит дар у нее есть. Это неудивительно, удивительно другое – она не
обучена. Может быть, совсем не обучена. Сейчас по начальным классам ходят
инспекторы и тестируют детей на парапсихическую одаренность, мистический дар,
но в шестидесятые эта программа была новинкой. Наоми умудрилась остаться
незамеченной, и сейчас ей за тридцать, а со своими способностями она не
разобралась. К тридцати годам необученные парапсихики становятся сумасшедшими,
уголовниками или самоубийцами. Но эта весьма сильная женщина стояла и смотрела
на меня глазами, где дрожали слезы.
– Мы сюда пришли не затем, чтобы нас тут... унижали.
Джереми подошел поближе, но ни к кому из нас не прикоснулся:
уж он-то знал, что этого делать нельзя.
– Вас никто не хотел унизить, мисс Фелпс. Заклинание,
наложенное на миссис Нортон, попыталось... присосаться к моей коллеге. Мисс
Джентри только пыталась оттолкнуть его, когда вы до нее дотронулись. Никогда
нельзя касаться того, кто выполняет что-то магическое, мисс Фелпс. Результат
может быть непредсказуем.
Женщина посмотрела на меня, на него, и по лицу было видно,
что ни на грош она нам не верит.
– Пошли, Фрэнсис. Сваливаем к той самой матери.
– Не могу.
Голос Фрэнсис прозвучал тихо и приниженно. Она смотрела на
меня, в глазах ясно читался страх – передо мной.
Она ощущала обернувшуюся вокруг наших рук энергию, связавшую
нас вместе, но думала, что это моя работа.
– Я вам клянусь, миссис Нортон, что я этого не делаю.
Та магия, которую кто-то против вас использовал, сочла меня съедобной. Мне
необходимо отодрать ее от себя и дать вернуться в вас.
– Я хочу, чтобы ее не было, – сказала она, и в
голосе ее зазвенели нотки истерики.
– Если я ее с себя не сниму, тот, кто вложил ее в вас,
сможет меня выследить. Сможет найти. Узнает, что я работаю в детективном агентстве:
сверхъестественные проблемы – волшебные решения. – Такой у нас был
слоган. – И узнает, что вы приходили сюда за помощью. Вряд ли вы хотите
этого, миссис Нортон.
