Голос говорил:
– Большое вам спасибо, джентльмены.
– Мы подождем транспорта для огров, – сказал один
из полисменов.
Дверца открылась, и на миг я застыла, оглядывая это зрелище.
Три огра на коленях на тротуаре, сцепив руки на головах. Двое полисменов с
пистолетами в руках. Один на тротуаре, перед ограми, другой был отделен от них
полосой припаркованных автомобилей. Высокий мужчина – но не выше человека –
стоял рядом с этим полисменом и машинами. Он был одет в серое кожаное пальто, и
его белокурые волосы струились по спине. В последний раз, когда я видела Шолто,
он был одет в серый плащ, но эффект был на удивление тот же, когда он
повернулся, ощутив, что я здесь стою. Даже за несколько ярдов в этой смягченной
электрическим светом темноте я видела три оттенка золотого в его глазах:
металлическое золото вокруг зрачков, потом янтарь и внешний круг цвета желтых
осенних листьев. Я боялась Шолто, всегда боялась, но когда увидела эти глаза,
вдруг поняла, как я тосковала по сидхе: на миг я обрадовалась, увидев тройной
цвет глаз у кого-то, кроме себя. Но потом взгляд этих знакомых глаз обдал мне
шею холодом, и миг ощущения единства миновал.
Он повернулся к полицейским, улыбаясь:
– Я буду сопровождать принцессу.
И он пошел к фургону – они его не остановили. Почему – я
поняла, когда он подошел ближе. У него на шее висела эмблема королевы, бляха,
которую носит ее стража. Эмблема на удивление походила на полицейский жетон, и
Двор постарался сделать широко известным, что тот, кто наденет эту эмблему, не
имея на то права, будет проклят. Таким проклятием, что даже сидхе не рискнет на
себя его навлечь.
Не знаю, что он им сказал, но могу догадаться. Его послали
защитить меня от нападения. Он доставит меня домой под охраной. Все весьма
разумно.
Шолто двигался ко мне грациозной поступью. Он был красив –
не щемящей красотой некоторых сидхе, но все равно эффектен. Я знала, что люди
провожают его взглядами, потому что не могут удержаться. Серое пальто
развевалось позади, и была едва заметна выпуклость посередине тела. У Шолто
было все как надо – волосы, глаза, кожа, плечи, ну, все вообще, – да
только прямо под сосками, уходя в штаны, располагалось гнездо щупальцев, живых
тварей с пастями. Мать его была сидхе, а отец – нет.
Кто-то тронул меня за плечо, и я с криком отдернулась. Это
был Джереми.
– Утер, закрой дверь.
Утер закрыл дверь – почти перед носом Шолто. И привалился к
двери, так что снаружи ее не открыть без некоторого усилия.
– Беги, – сказал Утер.
– Беги, – повторил Джереми.
Я поняла. Только на войне слуа охотятся более чем за одной
дичью. Шолто не причинит вреда моим друзьям, если меня здесь не будет.
Я вылезла через рваную дыру в металле с другой стороны,
сумев не пораниться. Слышно было, как Шолто исключительно вежливо постукивает в
дверцу фургона.
– Принцесса Мередит, я прибыл доставить вас домой.
Я пригнулась к земле, прячась за припаркованными машинами,
добралась до тротуара и собравшейся толпы. Набросила на себя еще один покров
гламора. Неопределенного цвета темные волосы, загорелая смуглая кожа. Я шла
через толпу, меняя облик постепенно, чтобы никто не заметил и не привлек ко мне
внимания. Когда я вылезла на той стороне и пошла в боковой переулок, только
одежда была на мне та же самая. Я сбросила жакет, взяла пистолет в руку и
свернула жакет вокруг него. Шолто видел темно-рыжую женщину с бледной кожей в
синем жакете. Сейчас я была каштановая, загорелая и в зеленой кофточке. Я
спокойно шла по улице, хотя между лопатками у меня свербило, будто кто-то
взглядом сверлил во мне дыру.
Мне хотелось обернуться и посмотреть, но я заставила себя
идти дальше. До угла я добралась, и никто не завопил: "Вот она!" О
Богиня, как мне хотелось оглянуться через плечо! Но я подавила это желание и
свернула за угол дома. Оказавшись вне взглядов толпы, я шумно вздохнула –
задержала дыхание, сама того не заметив. Опасность не миновала – пока Шолто на
этих берегах, – но это было начало.
Сверху послышался шум. Высокий тонкий звук, почти
неслышимый, такой высокий, но он прорезал обычные городские звуки как стрела в
сердце. Я осмотрела ночное небо, но оно было пусто, если не считать далекого
следа самолета, светящегося в темноте. Звук донесся снова, высокий почти до
болезненности, как писк летучей мыши. Но ничего в небе не было.
Я снова пошла, медленно, все так же осматривая небо, когда
мой взгляд привлекло какое-то движение. Я проследила это мерцание до верхушки
ближайшего дома. Вереница черных теней повисла на краю крыши. Как полоса
чернильно-черных капюшонов размером с небольшого человечка. Один из
"капюшонов" встряхнулся, как птица, охорашивающая перья. Чернота
подняла голову, и блеснула бледная плоская физиономия. Раскрылась щель рта, и
раздался тот высокий крик.
Они летают быстрее, чем я бегаю. Я это знала, но повернулась
и бросилась бежать. С резким звуком развернулись их крылья – так хлопает
толстая выстиранная простыня на ветру. Я побежала. Резкие высокие крики погнали
меня в ночь. Я побежала быстрее.
Глава 10
Они ветром налетали сзади, звук их крыльев слился в свист
настигающей бури. Именно это услышали бы люди – ветер, бурю, полет птиц. Если
бы были люди, чтобы услышать. До конца квартала улица была пустынна. Восемь
вечера в субботу, в районе самых популярных магазинов, и ни одного человека.
Будто это кто-то организовал; возможно, так оно и было. Если я успею выбежать
из зачарованной зоны, люди будут.
Ветром меня ударило в спину, и я бросилась на тротуар,
покатившись от удара. Я катилась дальше и дальше, голова кружилась от
мелькающих ночных летунов, пролетающих надо мной в ярде от тротуара, как
взлетевшие в воздух рыбы, слишком быстро летящие за вожаком, чтобы сразу
сменить направление.
Я закатилась в ближайшую дверь, окруженную крышей и стеклом
с трех сторон. Летуны остались сверху – на землю за мной они не бросятся.
Несколько секунд я полежала, слушая стук крови в ушах, и тут поняла, что я не
одна.
Я села, прислонившись к книжной витрине, пытаясь придумать
для человека объяснение, что это я такое делаю. Он стоял ко мне спиной.
Невысокий, моего примерно роста, одетый в кричащую гавайку и кепочку,
надвинутую на глаза. Нечасто встречающееся по вечерам зрелище.
Я кое-как встала, опираясь на стекло витрины. Зачем ему
ночью козырек, защищающий от солнца?
– Ну и ветер, – заметил он.
Я обошла окно, не выходя из-под навеса лавки. Пистолет все
еще был у меня в руке. Жакет размотался, висел, как плащ матадора, но пистолет
пока что прикрывал.
Человек обернулся, и свет из лавки упал на его лицо. Кожа
черная, глаза темные, блестящие. Он усмехнулся, полыхнув полной пастью
бритвенно-острых зубов.
