– Ты жуть до чего довольна, – сказал он.
– А что плохого в том, чтобы впервые увидеть голым
красивого мужчину?
Улыбка его погасла.
– Красивого? Никто из тех, кто знает, что у меня под
рубашкой, так меня не называл.
Я предпочла, чтобы за меня ответил мой взгляд. Я смотрела на
его лицо, глаза, на резной, почти совершенный нос, линию губ. Все остальное
тело выглядело чудесно, но я знала, что хотя бы часть того, на что я смотрю,
улучшена магией. Я только не знала, сколько она занимает, эта часть. Но я
удерживала взгляд на деталях, в реальности которых не сомневалась, –
идеальная линия бедра, сильные мускулистые ноги. Пока я не видела его без
штанов, я не могла точно сказать, что там за бугор, так что это я пропустила в
уме, точно так же, как взглядом. Королева была права: жалость какая, он
действительно великолепен.
– Я представлял себе, как женщина сидхе вот так меня
разглядывает.
По-прежнему у него был мрачный вид.
– Вот так – это как? – Я постаралась, чтобы вопрос
прозвучал тихо, сексуально, дразняще.
Он не смог скрыть улыбки:
– Как будто я съедобен.
Я улыбнулась и вложила в эту улыбку все, что хотела, что
надо было.
– Съедобен? Раскрой пальто и рубашку, и мы, быть может,
вернемся к этой теме.
– Сегодня секса не будет, – напомнил он.
– А что, если просто обойдется без оргазма?
Он рассмеялся, запрокинув голову, – радостно, громко.
Посмотрел на меня сияющими глазами, и не магия в них блестела, а просто смех.
Он будто помолодел, стал свободнее. Я подумала, что с этими белыми волосами и
кожей, с этими золотыми глазами он был бы желанным при Благом Дворе. Если бы он
мог никогда не снимать рубашку, там бы никто даже не заподозрил.
Веселье его чуть увяло.
– Теперь у тебя серьезный вид, – сказал он.
– Я просто подумала, что внешне ты куда лучше подходишь
для Благого Двора, чем я.
Он наморщил лоб:
– Ты насчет кроваво-каштановых волос?
– И моей низкорослости, и грудях слишком полных для
сидхе.
Он ухмыльнулся.
– Наверняка только женщины заметили эту излишнюю
полноту. Ни одному мужчине такое в голову не придет.
Я улыбнулась:
– Ты прав. Моя мать, тетка, двоюродные сестры.
– Они просто завидуют.
– Хотелось бы так думать.
Он спустил серое пальто на пол, потом расстегнул пуговицу
манжеты. При этом он смотрел мне в лицо. Расстегнул другой рукав и потянулся к
первой пуговице рубашки, ко второй, раскрывая ткань и обнажая треугольник белой
блестящей кожи. Третья пуговица – и первая выпуклость грудной мышцы показалась
снаружи. Пальцы его перешли к четвертой пуговице, но он не расстегнул ее.
– Я попросил бы поцелуя, пока ты еще не видела.
Я хотела спросить почему, но поняла. Он боялся, что, когда я
увижу все, поцелуя уже не будет.
Я подползла по кровати к нему. Шолто положил руки на постель
и встал на колени, опустился так, что подбородок почти касался кровати, руки
плоско лежат на покрывале.
Я стояла над ним на четвереньках. Он поднял ко мне глаза, и
я опустила лицо к нему вроде как в положении для отжимания. И дала ему этот
поцелуй. Легкое касание губ – и Шолто начал отодвигаться. Я ласково тронула его
за лицо:
– Нет еще.
Шолто был прав: увидев его "излишества", я могла
уже не дать второго поцелуя. Если это будет единственное в его жизни
прикосновение рук сидхе, пусть оно запомнится. Поцелуй не может заменить
никогда не испытанное прикосновение плоти сидхе, но это все, что я могла
предложить. Он по-своему был так же одинок, как Утер.
Шолто положил подбородок на кровать, поднял глаза, глядя на
меня. Он терпеливо меня ждал, абсолютно пассивный, ждал, чтобы я сделала то,
что хочу сделать. В этот миг я получила ответ на еще один вопрос. Если я свяжу
себя с кем-то на всю жизнь, то у нас должно быть больше общего, чем просто
сидхейская кровь. Он должен разделять мою любовь к боли.
Я растянулась на кровати так, что наши лица оказались на
одном уровне.
– Приоткрой рот чуть-чуть, – попросила я.
Он послушался без вопросов. Мне это понравилось.
Я поцеловала его в верхнюю губу, нежно, ласково. Языком я
открыла его губы чуть пошире, губами и языком стала исследовать его рот.
Поначалу он был совершенно пассивен, позволял мне делать с собой, что хочу,
потом начал отвечать на поцелуй. Он целовал меня медленно, почти нерешительно,
будто это был у него первый раз, хотя я знала, что это не так. Потам его рот
прижался ко мне сильнее, требовательнее.
Я прикусила ему нижнюю губу – ласково, но твердо. Он издал
тихий горловой звук, поднялся на колени, увлекая меня за собой, руками держа
мои руки. Его поцелуй сминал мне губы. Он был крепок, этот поцелуй, почти до
боли, и мне пришлось открыть рот пошире, пропуская в себя его губы, язык, его
рот, так глубоко, как только он мог проникнуть, ощупывая и присасываясь, иначе
остались бы синяки.
Он прижал меня к кровати, и я не сопротивлялась, но я
заметила, что свое тело он держит над моим, так, чтобы только рты
соприкасались. Я оторвалась от поцелуя чуть-чуть, чтобы взглянуть вниз по
дрожащей линии его тела. Ощущение было такое, будто он всей тяжестью уже
придавил меня, по всей длине. Его аура, его магия были вещественны, будто
второе тело, выпирающее из него. От давления силы перехватило дыхание,
заставило забиться пульс. Его магия притягивала кровь моего тела, как магнит
притягивает металл.
Даже с Роаном, покрытым Слезами Бранвэйн, так не было. Было
чудесно, но не так. Сейчас было именно то, чего я хотела, жаждала, в чем я
нуждалась. Шолто посмотрел на меня с легким удивлением на лице.
– Что это?
Я поняла, что он ощущает мою силу, как я его. Я могла бы
просто сказать: "магия", но в последний раз, когда я была с другим
сидхе, это был Гриффин, и он мне объяснил, что моя сила – это низшее сияние,
мелочь. Тогда я поверила ему, сейчас не верила. Надо было спросить, потому что,
быть может, мне никогда уже не придется быть с другим сидхе. И не разрешатся
сомнения, которые Гриффин оставил у меня в сознании.
– Как это ощущается? – спросила я.
– Тепло. Как будто жар исходит из твоего тела и
прижимается ко мне.
Он упирался одной рукой, а другой гладил между нами воздух,
будто нечто, имеющее форму, вес. Ощущение его поглаживающей руки вдоль моей
ауры заставило меня закрыть глаза, и тело мое задрожало под этим
не-прикосновением.
Он протолкнул руку сквозь эту энергию, и даже с закрытыми
глазами я знала, где сейчас его рука.
