– Исцелить одного ободранного шелки – ерунда. Я видел,
как сидхе поднимают горы с морского дна, затопляют целые города, когда приходят
в силу. Тебе еще повезло.
Мне вдруг стало страшно.
– Ты хочешь сказать, что мой приход в силу мог вызвать
серьезное стихийное бедствие?
– Да.
– Вообще-то меня кто-нибудь должен был
предупредить, – сказала я.
– Никто из нас не знал, что ты нас покидаешь, и потому
не дал тебе прощального совета. И никто не знал, что у тебя есть вторичные
силы, Мередит. Королева была уверена, что раз семь лет с Гриффином и годы
дуэлей не пробудили твоих сил, то там и будить нечего.
– А почему сейчас? – спросила я. – После всех
этих лет?
– Не знаю. Знаю только, что ты – Принцесса Плоти, и у
тебя есть еще одна рука силы, которая пока не проявилась.
– Для сидхе редкость – иметь более одной руки силы.
Откуда же у меня две?
– Твои руки проплавили два металлических прута на
кровати. Два прута, по одному на каждую руку.
Я встала и шагнула от него подальше:
– Откуда ты знаешь?
– Я видел с балкона, как ты спишь. Видел спинку
кровати.
– А почему ты не дал мне о себе знать?
– В тот момент твое состояние можно было бы назвать
наркотическим сном. Вряд ли я мог бы тебя разбудить.
– А в ту ночь, когда ты послал пауков? У Алистера
Нортона?
– Ты говоришь о человеке, который приносил жертвы
сидхе?
Это меня поразило, и я уставилась на Дойла:
– О чем ты, Дойл? Когда Нортон приносил жертвы сидхе?
– Когда крал силу у женщин с помощью Слез Бранвэйн.
– Да нет, я там была, чуть сама не стала его жертвой.
Не было церемонии вызова сидхе.
– В первом классе любой школы этой страны учат, что
сидхе запретили только одну вещь, когда нас сюда пускали.
– Нам запретили выдавать себя за богов. Нам нельзя быть
объектом культа. Мне это объяснил дома отец, потом в школе по истории, потом по
государству и праву.
– Ты единственная среди нас, кто учился с обыкновенными
людьми. Это я иногда забываю. Королева была вне себя, когда узнала, что принц
Эссус записал тебя в общественную школу.
– Она меня пыталась утопить, когда мне было шесть,
Дойл. Утопить, как топят чистопородного щенка с неправильным окрасом. Не думаю,
что ей было хоть сколько-нибудь интересно, в какую школу меня отдали.
– А я вряд ли видел королеву настолько удивленной, как
в тот раз, когда принц Эссус забрал тебя и свою свиту и поселился среди
людей. – Он улыбнулся – чуть сверкнуло белое в темном лице. – Как
только она поняла, что принц не намерен терпеть недолжного обращения с тобой,
она стала заманивать его обратно ко двору. Она многое ему предлагала, но он
десять лет отказывался. Достаточно долго, чтобы ты выросла из ребенка в женщину
среди людей.
– Если она была так возмущена, почему она стольким
представителям Неблагого Двора разрешала нас навещать?
– Королева и принц оба боялись, что ты станешь слишком
человеком, если не будешь видеть своих соплеменников. Хотя королева не одобряла
выбор свиты, сделанный твоим отцом.
– Ты о Кеелин, – уточнила я.
Он кивнул.
– Королева никогда не могла понять, зачем он взял тебе
в компаньонки фею без капли сидхейской крови в жилах.
– Кеелин – наполовину брауни, как и моя мать.
– И наполовину гоблин, – напомнил Дойл, – а
этой крови в тебе нет.
– Гоблины – пехота армии Неблагого Двора. Объявляют
войну сидхе, но начинают ее гоблины.
– Это ты повторяешь своего отца.
– Да. – Я вдруг снова устала. Эти краткие вспышки
веселости, увлекательнейшие возможности новых сил, возвращение ко Двору – все
это не сняло усталости, вымотавшей меня до костей. Но еще одно я должна была
узнать. – Ты сказал, что Алистер Нортон поклонялся сидхе. Что ты имел в
виду?
– То, что он с помощью ритуала вызывал сидхе, когда
сидел на кровати посреди круга силы. Я узнал эти символы. Ты ритуала не
увидела, потому что даже самому необразованному человеку известно: вызывать
силу сидхе ради магии запрещено.
– Он выполнял ритуал до того, как приходила
женщина! – догадалась я.
– Именно так.
– Я видела в зеркале какого-то сидхе, но не видела
лица. Ты не почуял, кто это?
– Нет, но кто-то достаточно мощный, чтобы я не мог
пробиться. Я мог только послать тебе мое животное и мой голос. А меня не
пустить очень непросто. Для этого многое нужно.
– Так один из сидхе себе позволил...
– Или позволила, – уточнил Дойл.
Я кивнула:
– ...или позволила себе стать объектом поклонения, и
они дали Слезы Бранвэйн смертному, чтобы тот использовал их против фей.
– Вообще-то людей с фейрийскими предками не принято
считать феями, но в данном случае – да.
– За допущение поклонения – смертный приговор, –
сказала я.
– Допустить использование Слез против фейри – это
значит быть осужденным на пытку на неопределенный срок. Некоторые предпочли бы
смерть.
– Ты сказал королеве?
Дойл оттолкнулся от пола и встал.
– Я сообщил ей о сидхе, который или которая разрешили
себе поклоняться, и о Слезах. Теперь я должен сказать ей, что у тебя есть рука
плоти и что ты получила крещение кровью. Еще она должна знать, что предатель –
не Шолто, но тот, кто говорил с ним от имени королевы.
Я вытаращила глаза при этих словах:
– То есть она послала только тебя, одного, против Шолто
и всех слуа, когда решила, что он сорвался с цепи?
Дойл ничего не сказал.
– Не хочу тебя обидеть, но тебе нужна была поддержка.
– Нет, она меня послала доставить тебя домой до того, как
Шолто уехал из Сент-Луиса. Я приехал в тот вечер, когда послал пауков тебе на
помощь. А Шолто двинулся в путь только на следующий день.
– Значит, кто-то узнал, что королева хочет меня
вернуть, и меньше чем за сутки разработал план, как меня убить.
– Очень на то похоже, – согласился Дойл.
– Ты был рядом с королевой, кроме тех случаев, когда
она посылала тебя убивать, – сколько? Шестьсот, восемьсот лет?
– Тысячу двадцать три года, если быть точным.
– Тогда, если она не посылала тебя меня убить, зачем
было посылать тебя? Есть другие из ее Воронов, которым я доверяю больше.
– Больше доверяешь или больше симпатизируешь? –
спросил Дойл.
