– Рана очень глубокая, и я полагаю, повреждены мышцы.
– Она не сильно болела, пока ты не начал ее ощупывать.
– Если я ее сегодня не залечу, завтра ты расхвораешься,
и придется ехать в больницу. Могут потребоваться швы на внутренней поверхности
бедра. Или я могу исцелить ее сегодня.
– Я голосую за второе предложение, – сказала я.
Он улыбнулся по-своему.
– Это хорошо. Мне бы не хотелось объяснять королеве,
почему я тебя привез хромую, если мог вылечить. – Он наклонился было к
моей ноге, потом выпрямился. – Легче было бы, если бы я сдвинулся.
– Ты целитель – ты и делай, что нужно.
Он вдвинулся между моими ногами, и мне пришлось расставить
их, давая место его коленям. Это потребовало каких-то движений и нескольких
"прошу прощения, принцесса", но наконец он оказался лежащим на
животе, а его руки держали меня за ляжки. Взгляд его поднялся вдоль моего тела
и встретил мой.
От вида его в этом положении у меня пульс зачастил. Я попыталась
не выразить этого на лице и, боюсь, не смогла.
Он выдохнул будто теплым ветром на кожу моего бедра. Он
смотрел мне в лицо, и я поняла, что смотрит он не случайно и вряд ли это как-то
связано с процессом лечения.
Он оторвался от моей кожи.
– Прости меня, но мне не просто секса не хватает, а
мелких интимных подробностей. Как реагирует лицо женщины на твое
прикосновение. – Он быстро лизнул мне кожу. – Ее короткие вдохи,
когда начинает реагировать ее тело.
Он лежал между моими ногами, глядя на меня снизу вверх. Я
смотрела вдоль его тела. Волосы толстым черным канатом вдоль голой спины, над
натянутой гладью джинсов. Когда я снова встретила его взгляд, это был взгляд
мужчины, уверенного, что не услышит от тебя "нет", и не важно, о чем
он просит. Дойл этого взгляда не заработал. Еще не заработал.
– Кажется, ты не собирался заигрывать.
Он потерся подбородком о мое бедро и ответил:
– Обычно я не позволяю себе оказываться в такой
компрометирующей позиции, но обнаружилось, что, когда я в ней оказался, очень
трудно ею не воспользоваться.
Он прикусил мне бедро, легко, и когда я ахнула, нажал чуть
сильнее. У меня выгнулась спина, я вскрикнула. Когда я снова смогла посмотреть,
на коже остался отпечаток зубов. Давно уже не было у меня любовника, который не
только мог оставить мне следы на теле, но и хотел этого.
Голос его стал низким мурлыканьем:
– Это было чудесно.
– Будешь меня заводить – я тебя тоже заведу.
Я хотела сделать это предупреждением, но слишком много
придыхания было в моем голосе.
– Но ты там, наверху, а я здесь, внизу.
Он крепче сжал мне бедра – сила в его руках была
неимоверной. Я поняла, на что он намекает: у него хватит силы удержать меня
просто руками на бедрах. Я смогу сесть, но не смогу выбраться. Напряжение в
теле, которого я не осознавала, покинуло меня. Я обмякла в его руках, легла
спиной на кровать.
Были вещи, которых мне недоставало и которые мало имели
отношения к оргазму. Дойл никогда бы не посмотрел на меня с выражением
подступающего ужаса в ответ на что-то, что я попросила бы его сделать. Он не
заставил бы меня ощущать себя чудовищем только из-за того, чего хочется моему
телу.
Я выпростала шелк рубашки из-под спины, натянула его на
тело, на голову. Поднялась, сев над ним. Темное знание исчезло из глаз Дойла,
сменившись острым мучительным желанием. Оно так явственно читалось на его лице,
что я поняла: игра зашла слишком далеко. Я держала рубашку перед грудями, не
зная, извиняться или это только усугубит ситуацию.
– Нет, – сказал он. – Не закрывай их. Просто
я не ожидал этого.
– Не надо, Дойл. Мы не можем это закончить как надо, а
особенно для тебя... извини меня.
Я стала опускать рубашку.
Пальцы его до боли сжались у меня на бедрах, впились в кожу.
Я ахнула, посмотрела на него – рубашка у меня была надета только на руки.
Голос его прозвучал повелительно и мрачно, едва скрывая
ярость, от которой глаза его светились черными алмазами:
– Нет!
От одного этого слова я застыла, выпучив глаза, и сердце
забилось в горле пойманной птицей.
– Нет, – повторил он голосом лишь чуть менее
суровым. – Я хочу их видеть. Я хочу заставить тебя извиваться, моя
принцесса, и хочу при этом видеть твое тело.
Я отпустила упавшую рубашку и села как можно ближе к нему.
Его хватка на моих бедрах миновала предел удовольствия и переходила просто в
боль, но и это при определенных обстоятельствах было своего рода удовольствием.
Он чуть отпустил пальцы, и я увидела у себя на бедрах следы
от ногтей. На моих глазах эти полумесяцы стали наполняться кровью.
Он стал было вынимать руки из-под моих бедер, но я отрицательно
мотнула головой.
– Ты там, а я здесь – помнишь?
Он не стал спорить – просто снова взял меня за бедра, на
этот раз без боли, но достаточно твердо, чтобы я не могла отодвинуться. Я
провела руками себе по животу, приподняла ладонями груди, потом легла, опираясь
на подушки, чтобы он меня видел.
Он смотрел на меня долгие секунды, будто запоминая, как
лежит тело на цветном постельном белье, потом приложил рот к ране и стал лизать
медленными тяжелыми движениями. Губы его сомкнулись над раной, и он стал сосать,
присосался до боли, будто высасывая из раны яд.
Боль заставила меня вскинуться, и он поднял на меня глаза,
полные того темного знания, которого он еще не заслужил. Я легла опять, ощущая
давление его рта на бедро, его сильные пальцы, впившиеся так, что завтра будут
синяки. Кожа у меня начала светиться, мерцая в тусклом освещении спальни.
Я посмотрела на него, но его глаза опустились,
сосредоточились на работе. Под давлением его рта стало нарастать тепло,
заполняя рану, как заполняет яму теплая вода.
Дойл стал светиться. Обнаженная спина засияла, как лунный
свет на ночной луже. Только этот лунный свет исходил изнутри, переливаясь в
темных контурах света и тени у него под кожей.
Тепло исцеления билось внутри меня как второе сердце. Рот
Дойла присосался, вытягивая этот пульс, высасывая меня дочиста и досуха. Тепло
стало нарастать в середине моего тела, и я поняла, что это моя собственная
сила, но до сих пор никогда такого не бывало.
Тепло исцеления в ноге и тепло в моем теле разрастались,
выходя наружу, как два жарких озера, дальше и дальше, шире и шире, и наконец
мое тело растворилось в тепле, а кожа засияла чисто и бело, и свет танцевал под
ней, как в глубокой воде. Две силы текли друг другу навстречу, и на миг целящее
тепло Дойла поплыло по моему жару, а потом силы пролились друг в друга,
сливаясь в непобедимый прилив магии – изгибающий спину, пляшущий по коже,
напрягающий тело.
