Тетя может разрешить мне оставить при себе оружие, а может и
не разрешить. Вряд ли меня вызовут на дуэль в первый же вечер, да еще учитывая
просьбу королевы присутствовать, но... вооруженной быть всегда лучше. При Дворе
всегда есть создания не королевской крови, которые не дерутся на дуэлях. Есть
создания, которые всегда принадлежали к Воинству – чудовищам нашей расы, нашего
рода, – и они думают не так, как мы. Иногда, по причинам, которые никто не
может объяснить, кто-нибудь из этих монстров нападает. И бывают смертные
случаи, если его не удается вовремя остановить.
Так зачем таких непредсказуемых страхолюдин держать при
себе? Потому что единственное правило, которого всегда придерживались при
Неблагом Дворе, таково: рады всем. Никто и ничто не будет отвергнут. Мы –
темная свалка для кошмаров, слишком злобных, слишком извращенных для сияния
Благого Двора. Так есть, так было и так будет. Хотя быть принятым при Дворе еще
не значит, что тебя примут как сидхе. Мы с Шолто оба можем служить примером.
Я еще раз глянула в зеркало, чуть тронула губы помадой, и
все. Помаду я положила в расшитую бисером сумочку под цвет платья. Чего же
хочет от меня королева? Я глубоко вздохнула, глядя, как вздымается и опадает
моя затянутая атласом грудь. Все на мне сияло: кожа, глаза, волосы, глубокий
блеск гранатов ожерелья. Я выглядела великолепно, даже сама могла так сказать.
Единственное, что выдавало во мне нечистокровную сидхе, – мой рост.
Слишком я коротышка.
Я сунула в сумочку маленькую щеточку для волос, потом
задумалась: взять с собой еще косметику, чтобы освежать ее в течение вечера,
или баллончик слезоточивого газа? Решила в пользу газа. Если есть выбор между
лишней косметикой или лишним оружием, всегда выбирай оружие. Сам факт, что
такой вопрос возник, свидетельствует, что оружие тебе нужнее.
Глава 24
Ситхин, холмы фей, возвышались в угасающем свете небольшими
бархатными горами на фоке расплавленного оранжевого неба. Луна уже поднялась
высоко, гладкая и сияющая серебром. Я с наслаждением вдохнула прохладный,
освежающий воздух. Иногда в Калифорнии просыпаешься утром, и воздух пахнет
осенью. С утра приходится надевать штаны и легкий свитер. Кое-где на землю
падают листья, и образуются кучки высохшей и пожелтевшей листвы, которые,
шурша, танцуют на ветру, и все похоже на октябрь. Потом к полудню приходится сменить
брюки на шорты, и все становится похоже на июнь.
А здесь – настоящее. Воздух бодрит, но не морозит. Ветер,
поддувающий в спину, пахнет высохшей убранной кукурузой и еще – темным,
резковатым ароматом опавших листьев.
Если бы я могла приехать домой на октябрь и видеть только
тех, кого хочу видеть, это было бы в радость. Осень – мое любимое время года,
октябрь – любимый месяц.
Я остановилась на тропе, и двое моих спутников встали вместе
со мной. Баринтус посмотрел на меня вопросительно. Гален спросил:
– В чем дело?
– Ни в чем, – сказала я, – абсолютно ни в
чем. – Я еще раз глубоко вдохнула осенний воздух. – В Калифорнии
такого аромата никогда не бывает.
– Ты всегда любила октябрь, – заметил Баринтус.
Гален ухмыльнулся:
– Я тебя с Кеелин почти каждый год вытаскивал повыть
приведениями в Хэллоуин, пока вы не выросли из таких проделок.
Я покачала головой:
– Я не выросла из таких проделок. Просто мой
собственный гламор достаточно усилился, чтобы скрывать, кто я. Мы с Кеелин
ходили одни пугать соседей, когда мне было пятнадцать.
– У тебя в пятнадцать лет хватало гламора, чтобы скрыть
Кеелин от глаз смертных? – спросил Баринтус.
Я посмотрела на него и кивнула:
– Да.
Он открыл было рот, но тут нас прервали. Прозвучал бархатный
мужской голос:
– Ну, разве это не трогательно?
Голос развернул нас всех – туда, дальше по тропе. Гален
встал передо мной, закрыв щитом своего тела. Баринтус посмотрел назад, нет ли
там еще кого-нибудь. Нет, темнота позади была пустой, но того, что впереди,
вполне хватало.
Посреди тропы стоял мой кузен Кел. Полночного цвета волосы
длинным плащом спадали за его спиной, и трудно было отличить, где кончаются
волосы и начинается черный пыльник. Весь он был в черном, если не считать
проблеска белой рубашки, сияющей как звезда среди ночной тьмы.
Он был не один. С одной стороны от него стояла, готовая
встать впереди и заслонить его, Сиобхан, капитан его стражи и его любимая
убийца. Она была невысокой, чуть выше меня, но я видела однажды, как она
кого-то двинула поднятым "фольксвагеном". Белые волосы светились в
темноте, но я знала, что они не белые, а серебристо-серые, как паутина. Кожа
бледная, тускловато-белая, не светящаяся белизной, как у меня или Кела. Глаза
тускло-серые, с пленкой, как слепые глаза дохлой рыбы. Она была одета в черные
доспехи, шлем держала под мышкой. Плохой знак, что Сиобхан в полной боевой
броне.
– Полная боевая броня, Сиобхан? – спросил
Гален. – По какому случаю?
– Подготовка – основа боя, Гален.
Голос отвечал ее облику – сухой свистящий шепот.
– А что, нам придется вести бой? – удивился Гален.
Кел рассмеялся, и это был тот самый смех, от которого мое
детство превращалось в ад.
– Нет-нет, сегодня боя не будет, Гален, это просто у
Сиобхан ее обычная паранойя. Она боится, что Мередит набралась разных сил в
путешествии в западные земли. Я вижу, что ее страхи беспочвенны.
Баринтус обнял меня рукой за плечи, привлек к себе.
– Зачем ты здесь, Кел? Королева послала нас привести
Мередит пред ее лицо.
Кел заскользил к нам по тропе, натягивая поводок, который
шел из его руки к скорченной фигурке возле его ног. Она была раньше скрыта за
широким плащом Кела и телом Сиобхан. Сперва я не поняла, кто это.
Фигурка приподнялась с земли, ее голова едва доставала Келу
до груди. У нее была коричневая кожа, как у Ба, но густые волосы спадали
прямыми прядями почти до земли. В такой темноте она была похожа на человека, но
я знала, что при хорошем освещении видны станут густые, мягкие, пушистые
волосы, покрывающие тело. Лицо плоское, невыразительное, будто недоделанное.
Тонкое хрупкое тело несло несколько лишних рук и одну лишнюю пару ног, и потому
она двигалась странным качающимся шагом. Одежда могла скрыть лишние конечности,
но не движения при походке.
Отец Кеелин был дюригом – гоблином с мрачным чувством юмора,
такого юмора, за который человека могли бы убить. Мать ее была брауни. Кеелин
выбрали мне в компаньонки почти с рождения. Это был выбор моего отца, и у меня
никогда не было повода на него сетовать. Мы росли лучшими подругами. Может
быть, из-за крови брауни, которая есть в каждой из нас. Какова бы ни была
причина, между нами была близкая связь. Мы стали друзьями с первого моего
взгляда в ее карие глаза.
