– Делай, что тебе сказано – или ты хочешь составить
другим компанию в мастерской Езекиала?
Рис наклонил голову:
– Нет, миледи. Я поступлю так, как мне велено.
– Выйди вон, – сказала она.
Он еще раз глянул на меня, но закрыл за собой дверь. В
спальне вдруг стало очень, очень тихо. И в этой тишине отчетливо прозвучал
шорох тетиного платья, будто шелестели сухие чешуйки большой змеи. Она отошла в
дальний угол комнаты, где лестница вела к тяжелому черному занавесу. Она
отдернула его в сторону, и там открылся тяжелый деревянный стол с резным
креслом по одну сторону и табуреткой по другую. На столе была расставлена
шахматная партия, увесистые фигуры вытерты столетиями прикосновений,
передвигавших их по мраморной поверхности. В этой мраморной доске буквально
были протерты борозды, будто дороги, протоптанные множеством ног.
Возле закругленной стены большой ниши стоял деревянный
оружейный шкаф с винтовками и пистолетами. Над ним на стене висели два
арбалета. Я знала, что стрелы лежат внизу, в нижнем ящике шкафа, вместе с
патронами. Рядом со шкафом висели моргенштерн – шипастый шар на цепи – и
булава. По другую сторону шкафа – два скрещенных меча. Под моргенштерном и
булавой расположился щит Андаис с ее эмблемами – ворон, сова и красная роза.
Щит Эймона находился под скрещенными мечами. По обе стороны стены висели цепи с
кольцами для рук и ног. Над ними на крюках ожидающей змеей свернулась плеть. Над
цепями для правой руки висела плеть поменьше. Я бы назвала ее кошкой о девяти
хвостах, но у нее их было гораздо больше, и каждый кончался железным шариком
или стальным крючком.
– Я смотрю, ты не изменила своим увлечениям.
Я постаралась произнести это небрежно, но голос меня выдал.
Иногда, когда она отодвигала занавес, происходила игра в шахматы. Иногда – нет.
– Проходи, Мередит, садись. Поговорим. – Она села
в кресло, перебросив трен через подлокотник, чтобы не помять. Мне она показала
на табурет. – Садись, племянница, я не буду кусаться. – Она
улыбнулась, потом резко и коротко рассмеялась. – Во всяком случае, пока.
Это было самое близкое к гарантии безопасности –
временной, – на что я могла рассчитывать. Я присела на высокий табурет,
упираясь каблуками для равновесия. Наверное, иногда тетя Андаис выигрывала
партии просто потому, что у ее партнера спина отказывала.
Я тронула край мраморной доски.
– Отец учил меня играть на точно такой же доске, –
сказала я.
– Излишне напоминать мне еще раз, что ты – дочь моего
брата. Я не собираюсь сегодня причинять тебе вреда.
Я погладила доску и подняла взгляд на Андаис, на ее вежливые
непроницаемые глаза.
– Быть может, я была бы не столь осторожной, если бы ты
не говорила "Я не собираюсь сегодня причинять тебе вреда". Если бы ты
сказала просто "Я не собираюсь причинять тебе вреда".
Я это произнесла с интонацией полувопросительной.
– О нет, Мередит. Это было бы слишком близко к лжи, а
мы не лжем – впрямую. Мы можем говорить до тех пор, пока ты не начнешь думать,
что черное – это белое, а луна сделана из зеленого сыра, но мы не лжем.
Я произнесла как можно ровнее:
– Следовательно, ты планируешь причинить мне вред, по
только не сегодня.
– Я не сделаю этого, если ты меня не вынудишь.
Я посмотрела на нее, наморщив лоб:
– Я не понимаю, тетя Андаис.
– Ты никогда не задумывалась, почему я для своих
красавцев-мужчин установила целибат?
Вопрос был настолько неожиданным, что я вытаращилась на нее
и так просидела пару секунд.
– Да, тетя Андаис, задумывалась.
Вообще-то уже столетиями многие голову ломали: почему?
– Много веков мужчины нашего Двора рассевали свое семя
вдаль и вширь. Стало много полукровок и мало чистокровных фей. Поэтому я
заставила их сберегать свою энергию.
Я уставилась на нее:
– А почему тогда не дать им доступ к женщинам Высшего
Двора?
Она откинулась на спинку, кожаные перчатки гладили резные
подлокотники:
– Поскольку я хотела продолжить свой род, а не их. Было
время, когда я предпочла бы видеть тебя мертвой, чем рисковать, что ты
унаследуешь мой трон.
Я посмотрела в эти светлые глаза:
– Да, тетя Андаис.
– Что да?
– Да, я это знаю.
– Я видела, как дворняги завоевывают Двор. Люди загнали
нас в подземелья, а теперь сама их кровь разлагает наш Двор. Они размножаются
быстрее нас.
– Как мне кажется, тетя Андаис, они всегда размножались
быстрее. Это, я думаю, связано с тем, что они смертны.
– Эссус сказал мне, что ты его дочь. Что он тебя любит.
Он еще мне сказал, что из тебя когда-нибудь получится отличная королева. Я над
ним посмеялась. – Она посмотрела мне в лицо. – Сейчас я не смеюсь,
племянница.
Я заморгала:
– Я не понимаю, тетя.
– В твоих жилах – кровь Эссуса. Кровь моей семьи. Пусть
лучше продолжится капелька моей крови, чем ничего. Я хочу, чтобы наш род жил,
Мередит.
– Я не очень поняла, чей это наш, тетя Андаис?
Хотя у меня было пугающее чувство, что я понимаю.
– Наш, наш, Мередит. Твой, мой, Кела.
От упоминания в этом списке моего кузена у меня засосало под
ложечкой. Не так уж неизвестен у фей брак между близкими родственниками. Если
это она имеет в виду, то я крупно влипла. Секс – это не судьба, которая хуже
смерти. Секс с моим кузеном Келом вполне может ею оказаться.
Я посмотрела на шахматные фигурки, потому что не была
уверена, смогу ли не выразить этого на лице. С Келом я спать не буду.
– Я хочу продолжить нашу линию, Мередит, любой ценой.
Наконец я подняла глаза со спокойным выражением лица.
– И какова же будет эта цена, тетя Андаис?
– Ничего такого противного, как то, о чем ты, кажется,
подумала. Мередит, я на самом деле тебе не враг.
– Если мне будет позволена такая дерзость, моя тетя, ты
и не друг мне.
Она кивнула:
– Очень верно. Ты для меня не более чем сосуд, несущий
продолжение нашей линии.
Я не смогла сдержать улыбку.
– Что такого смешного? – спросила она.
– Нет, тетя Андаис, это совершенно не смешно.
– Хорошо, тогда позволь мне говорить прямо. Я дала
кольцо тебе на палец прямо со своей руки.
Я уставилась на нее. На ее лице никаких коварных намерений
не читалось. Она вроде бы действительно ничего не знала о попытке моего
убийства у нее в машине.
