— В чем дело? — понизил голос Ростислав, оглянувшись на него; он и сам ощутил странную дрожь и мерцание воздуха впереди. — Что ты увидел?
— Там… вот они… столбы… это ворота…
Ростислав посмотрел на выступавшие из стен холма ребра густого алого цвета, действительно похожие на столбы, пожал плечами.
— Где ты видишь ворота? Это просто выступы… Или ты думаешь…
— Назад, дядя Слава! — закричал мальчик. — Это ловушка! Быстрее назад!
В тот же момент алые столбы почернели, будто провалились сами в себя, и между ними завихрился серый туман, пронзивший тела людей.
Будимир вскрикнул, схватился за голову, упал.
Светлов почувствовал порыв ледяного ветра, однако прислушиваться к своим ощущениям не стал, подхватил мальчика на руки и, ничего не видя перед собой, бросился назад, в ту сторону, откуда они пришли. Споткнулся обо что-то, треснувшее под ногами, не удержался, растянулся на дороге, чувствуя, как быстро тают силы, но тут же вскочил с яростным воплем: «Врешь, не сожрешь!» — вывалился из тумана на синий «асфальт» и брел по нему до тех пор, пока холм с раздвоенной вершиной не остался позади…
Будимир пришел в себя только через час, да и то лишь благодаря стараниям Ростислава, подпитавшего парня энергетически, испуганного длительным обмороком мальчишки. Он и сам был близок к обморочному состоянию, однако обошлось. Открыв глаза и увидев склонившегося над ним Светлова, Будимир виновато улыбнулся:
— Спасибо, дядя Слава…
— За что?
— Вы меня вытащили…
— Еле успел. Что это было?
— Настоящие Чертовы Ворота…
— Мне следовало догадаться раньше, старому дураку, — в сердцах хлопнул себя по лбу Ростислав. — Ведь убедился уже, что хаббардианцам доверять нельзя!
— Это я виноват, дядя Слава, я чувствовал, что здесь все сдвинуто, но не сказал.
— Что значит — сдвинуто?
— Мы видим не то, что есть на самом деле. Уж потом-то я увидел и понял, когда началось понижение.
— Как ты сказал? Понижение?
— Я имел в виду процесс отсоса энергии. Мне до сих пор холодно… и мышцы ватные, не слушаются… Чертовы Ворота отнимают все силы.
— Это я уже понял, старый… — Ростислав не договорил, заметив еще одну улыбку мальчика.
— По древним понятиям дурак — просветленный человек, не пользующийся умом, — сказал Будимир извиняющимся тоном. — Если разобрать это слово, то получится: «д» — данный, «ур» — свет, «ра» — солнце, «к» — принадлежащий к чему-либо.
— Никогда бы не подумал, — удивился Ростислав. — Всю жизнь считал, что «дурак» — ругательство.
— Дядя Толя утверждает, что смысл многих исконно русских слов и понятий намеренно искажен и вывернут.
— Кем?
— Свитой Сатаны, добивающейся власти. Это настоящая культурная агрессия, которая длится уже более тысячи лет. В русской Всеясветной грамоте было сто сорок семь букв, в кириллице — уже только сорок три, а в сегодняшнем букваре только тридцать три. Да и то уже идет атака на «лишние» буквы «ё», «и» краткое и твердый знак.
— Плюс идея перехода от кириллицы на латиницу. Кто-то очень хочет уничтожить наш язык, я читал в газетах об экспериментах с русским языком. А ты неплохо разбираешься в проблеме. — Ростислав с уважением посмотрел на мальчишку, радуясь, что он оживился. — Что ж, как-нибудь просветишь меня в этом вопросе. Идти сможешь?
Будимир попытался привстать, но тут же без сил откинулся на пук травы, нарванной Светловым. Кровь отлила от его щек, на лбу выступила испарина.
— Не… могу… — прошептал он виновато. — Прости, дядя Слава…
— Лежи, не двигайся. Сделаем привал до утра. Сейчас я разведу огонь, вскипячу чай, мы поужинаем, и ты поспишь.
— Кажется, я выронил корзинку с кляцей…
— С чем? А, с яйцами… я потом схожу, поищу.
— Я с вами!
— Ладно, пойдем вместе утром, никуда твоя кляца не денется. Теперь мы знаем, как включаются эти чертовы… гм, то есть Чертовы Ворота, и уже не попадем в ловушку.
Ростислав набрал валежника, быстро запалил костер и повесил над ним свою металлическую флягу с водой. В одном из карманов «доспеха» лежали пакетики с чаем и кофе, и он похвалил себя, что не забыл прихватить их с собой. Вскрыли единственную банку сгущенки. Ростислав заставил Будимира поесть, и тот, насытившись и глотнув горячего чаю, тут же уснул.
Ростислав тоже напился чаю и долго сидел у костра, поглядывая на парня и прислушиваясь к ночной жизни леса. Собственно, прислушиваться было не к чему, лес стоял тих и угрюм, в нем не жили звери и покинули птицы. Лишь однажды над головой захлопали крылья, и Ростислав увидел мелькнувший силуэт хаббардианской сороки. Птица явно наблюдала за ними, судя по ее поведению, однако он поленился достать рогатку и отогнать ее, о чем впоследствии пожалел. Уснул Светлов уже под утро, прижав к себе вздрагивающего во сне Будимира. А проснулся от острого взгляда, ужалившего спину.
Солнце уже встало, хотя его лучи не пробивали густого покрова листвы в чаще леса. Тем не менее Ростислав хорошо видел окружавшие их деревья, за которыми мог укрыться хоть целый батальон спецназа. Ни одно движение не нарушало утренней неподвижности лесных зарослей, но сомнений не было: за ними наблюдали с трех сторон сразу.
Ростислав сел, тронул мальчика за плечо, шепнул:
— Вставай, Дима… у нас гости…
Мальчик подхватился, не сразу вырываясь из объятий сна, и в тот же момент из-за стволов сосен в полусотне шагов от костра вышли три человека в красновато-коричневых балахонах. Впрочем, это были вовсе не люди. Ростислав сглотнул ставшую горькой слюну, неуклюже поднялся, прижав к себе за плечи Будимира.
Все трое явно были хаббардианцами, но не такими, как горбатый Праселк. Головы у них разделялись на три доли, и каждая имела подобие лица, хотя центральная вполне походила на человеческую голову, разве что сильно сплющенную с двух сторон. В руках двое из них держали арбалеты, кроме того, на их балахонах — поясов эта одежда не имела — висели на петлях мечи в ножнах и шипастые палки. Третий хаббардианец нес огромное трехствольное ружье, больше напоминавшее гранатомет.
— Ка бен хур-хурра, дзесс, — проговорил он свистящим астматическим голосом. — Бууф кляцца хи раппала хи бойдо.
— Ты нам не нужен, старик, — перевел лингвер. — Отдай кляцу и пацана и уходи.
Ростислав, просканировавший кусты и деревья вокруг «локатором» внутреннего зрения, никого больше не обнаружил и удовлетворенно кивнул сам себе. Праселк недооценил его, сообщая о появлении землян в местную «полицию», и за ними выслали всего лишь малый или «бархатный» патруль СС, посчитав, что хромой и увечный спутник мальчика не сможет оказать должного сопротивления. Идея Такэды приобретала значение точного расчет: хромой старик (хотя бы с виду) ни у кого не вызывал особых опасений.
