— Не можно громко витийствовать, навьи услышат! Ростислав оглянулся на заросли кустарника, скрывшие башни Чертова Кладбища.
— Они же давно сдохли… да и заперты в своих могильниках.
— Можа, и сдохнумши, да не все. Надысь второй вырвался, вы его след, наверное, видели.
— Здоровенный ров, будто телега одноколесная проехала, весь рваный и расплавленный.
— Кривоглаз прошел.
— Кривоглаз? — Ростислав оглянулся на Будимира. — Не Кривда ли, о котором ты упоминал?
Лесовик буквально усох от последних слов Светлова, ушел в землю, появился в кустах в десяти шагах от землян, зеленый, как листья и трава. Просипел еле слышно:
— Не гуди во весь голос, пустая башка! Типун тебе на язык! Стоит токмо помянуть кого из навьев — он тут как тут! Чего тогда изволишь делать? Сам базлал — нетути у тебя оружья.
— Извини, дедушка, — виновато развел руками Ростислав, стараясь говорить потише. — Не нарочно я. Так ты нам поможешь с оружием? Не рыскал по ратным полям? Говорят, недалеко отсюда располагается Дикое поле, где сошлись когда-то в сече навьи и воины Яросвета.
— А вы точно правь пестуете? Можа, озорничаете семо? Слух был, что Избавитель — большой воин, а ты совсем не воин, малый, да и годочками не вышел.
— Зато духом вышел, — многозначительно сказал Ростислав. — Суди о людях не по физической силе и размерам головы, а по уму и доброте.
— Дык я ж не супротив, со всем прилежанием, а сумлеваюся из огурства.
[10]
Погоди, мечарь, я щас.
Лесовик скрылся в зарослях крапивы.
— Черт, я же флягу над костром оставил! — спохватился Ростислав, бросаясь к поляне, где они отдыхали.
Однако опоздал — вода из фляги выкипела почти вся, чай готовить было не из чего. Сняв закопченный алюминиевый сосуд, он вернулся в чащу леса, где за упавшей елью жил лесовик.
— Попили чайку, — проворчал он в ответ на вопросительный взгляд Будимира. — Глоток остался. Куда наш леший подевался?
— Туточки я, — отозвался придавленным басом малютка-лесовик, вылез из травы, пыхтя и сопя, волоча что-то за собой. — Я вас своим чаем угощу… помоги-кась, мечарь, тяжелая, зараза!
— Что это? — нагнулся к нему Ростислав.
Жива отскочил, вытер ручонкой лысину. В траве за его спиной остался лежать узелок размером чуть ли не в полтора раза больше его самого.
— Не дыши на меня, телепень косматый, помереть могу. В наузнике кырт завернут, с ним надобно сторожбу держать.
— Что еще за кырт?
— Глаз навья василиска. Али не слышали?
— Почему не слышали? Вот его отец этого самого василиска и замочил на Диком поле. Для чего тебе понадобился его глаз?
— Кырт злой, всех мертвыми сподобляет. Чем тебе не оружие? До того как мой брательник старшой его ко мне приволок, почитай дюжина леших полегла.
— Зачем же ты его нам притащил? Чтобы и мы окаменели?
— Он в заговоренной рушнице не опасен. Держи наузник крепче, а коль понадобится, лоскутик красненький отверни и щелочку ворогу покажь, он и загинет.
— Вот это по-нашему, — кивнул Ростислав со знанием дела, двумя пальцами осторожно приподнял узелок. — Ого, килограммов на восемь потянет! Ну-ка где тут лоскутик красненький?
— Узел развяжешь — узреешь, токмо не дави лапами-то, он хоть и злой кырт, а обхождение понимает.
Ростислав почувствовал, как узелок вдруг мягко шевельнулся в руке, будто и в самом деле был живой.
— Тихо, тихо, лежи, — пробурчал он, испытав мгновенный страх. — Послужишь немножко доброму делу, а там мы тебя похороним с почестями. Как он хоть выглядит, кырт этот?
Лесовик, спрятавшийся за комель от греха подальше, высунул лысую голову, хмыкнул ехидным басом:
— А ты поглянь, мечарь, можа и узришь.
Будимир засмеялся.
Ростислав оценил шутку, усмехнулся.
— Спасибо за совет, обережник глухомани. Каменеть мне еще рано. Хотя все же любопытно, кто и как умудрился вырвать глаз у василиска, пусть и мертвого.
— Того не ведаю, да и ни к чему это. Талдычат, василиск быдто бы старшой сынок Чернобога, злой вельми был, да младший сынок Пурим его переплюнул. Люто с Русью воевал, пока в колоду не забили.
— Папа говорил, что василиск — результат первого эксперимента Люцифера по созданию «умертвия», — тихо проронил Будимир. — А Пурим был непосредственным исполнителем проекта. Для испытаний василиска он уничтожил тысячи жертв.
— Демон есть демон, что с него взять. Хорошо, что его засунули-таки в могильник. Если только он не вырвался на свободу, как Кривда.
Будимир промолчал.
— Теперя приглашаю на чай, — засуетился Жива. — Настой я сварганил из мяты, чаги и брусники, с березовым соком, очень живительный. Дай-кась свой корец.
Ростислав протянул лесовику флягу. Тот исчез и через минуту появился, прижимая к груди взбулькивающий сосуд, протянул Светлову.
— Я щас… Снова исчез.
Ростислав едва не выронил флягу: она была наполнена кипятком!
— Вот пострел! Когда он успел вскипятить воду?
— Рази то трудно? — возник рядом Жива. — У меня в приспешне самогрей стоит.
— Самовар на кухне, — перевел лингвер.
— Разлей в корцы, — протянул лесовик принесенные деревянные кружки, две побольше, одну — совсем крохотную.
Светлов набулькал всем горячего пахучего напитка, буро-коричневого, с золотистыми искорками, пригубил. Чай был несладким, но очень мягким и приятным, несмотря на странный привкус.
— Отменный чаек! Лесовик просиял.
— Такого уж никто не варит, чай заговоренный, живости прибавляет и нечистую силу отгоняет. Спробуй, Избавитель, тебе он тоже полезный.
Будимир послушно осушил кружку, явно не обратив внимания на температуру напитка, зажмурился, порозовел. Потом протянул кружку Светлову.
— Налейте еще, дядя Слава.
Лесовик от радости подпрыгнул, завертелся юлой, обежал землян, всплеснул ручонками.
— Вот радость-то! Признал я тебя сконцы, Избавитель! Другой — лиходей або ложник — загнулся бы от горюч-чая, а ты знаешь тайное слово. Теперя и помереть можно! Прощевайте, други, скатертью дорога!
Лесовик исчез.
— Вот паразит! — опомнился Ростислав. — Он что же, отраву нам подсунул?!
— Не отраву — настоящий чай, только заговоренный на определение и изгнание нечистой силы. Жива только на вид простой, а так хитрющий, никому не доверяет.
