— Так это была твоя инициатива? А я-то не сомневалась, что это мама завела роман с Шоном. Значит, этот мужчина явился только местью за твой поступок.
Теперь Либби могла оценить жертву, принесенную ее мамой. Она продолжала любить Карла, Шон чувствовал это и поэтому с такой злобой обрушивался на соперника.
Карл совершенно очевидно был настроен на дальнейшее покаяние.
— Верь мне, я никогда не переставал думать о тебе как о своей дочери…
Но Либби остановила его порыв:
— Я вовсе не требую ни реванша, ни покаяния. К тому же, когда наступил мой десятый день рождения, мама сообщила мне, что ты умер, и я решила, что все кончено.
Карл был потрясен.
— Я догадывался об отношении Элен ко мне, но не думал, что она ненавидела меня до такой степени.
— Мама не испытывала ненависти, по-моему, она сказала это больше для Шона, чем для меня.
— Меня, наверное, Бог наказал за мои деяния, — задумчиво произнес Карл. — Я женился и разводился, хотя каждый новый брак не приносил мне ожидаемого счастья.
Либби усмехнулась.
— Но ты продолжаешь оставаться оптимистом, если снова собрался под венец. Желаю тебе удачи на этот раз!
Карл поблагодарил дочь за теплые слова, но тут же продолжил свою исповедь:
— Пойми, я не мог сказать правду Марку, когда он сообщил мне о твоем желании увидеться со мной. Он, создававший мой образ примерного семьянина, хранителя семейных традиций, просто перестал бы меня уважать!
— Ну да! Не поэтому ли ты уверял его, что раз за разом посылаешь мне деньги и дорогие подарки, а я их принимаю, но видеться с тобой отказываюсь.
Карл не нашелся что ответить и покраснел.
— Не беспокойся по этому поводу, — успокоила его Либби. — Мнение Марка для меня не так уж и важно.
— Да не в Марке вовсе дело! — воскликнул Карл. — Я боялся, что Джулия поймет, как я мелок на самом деле, и бросит меня. Поэтому я так упорно повторял свою ложь для прессы.
— А я думала, что это именно Марк распространяет эти небылицы.
— Нет, он слишком благороден для этого. Либби, позволь мне не обращаться к прессе, пока не состоится премьера, — попросил вдруг Карл. — А потом я открою журналистам всю правду.
— Это твое дело. Я с прессой общаться не собираюсь.
Девушка спокойно посмотрела на отца, а тот убежденно сказал:
— Я должен донести до людей правду о нашей с тобой ситуации. Слушай, — резко поменял он направление разговора, — может быть, ты придешь на премьеру фильма?
— Нет, спасибо. Я уже устала от внимания прессы, и единственное, чего мне хочется, это оказаться дома.
Он не без облегчения согласился.
— Ну ладно, а как насчет визита ко мне в Калифорнию? Может быть, прилетишь?
— Может быть, но не сразу.
Карл быстро подошел к дочери и без слов обнял ее. И она тоже, как когда-то в детстве, обвила его шею руками. Потом молча повернулась и вышла из комнаты.
Ну, вот и все, подумала Либби, я получила ответы на все мучившие меня вопросы, и эта глава жизни теперь закрыта навсегда.
К реальности ее возвратил голос Марка:
— Ну и как прошла встреча?
— Нормально, — коротко сообщила девушка. Она решилась поднять на него глаза и снова в который раз была потрясена, словно впервые увидев его мужественную красоту и взгляд, в котором было столько тепла и сочувствия. Ей безумно захотелось, чтобы он обнял ее и ласково поцеловал. Но она быстро отогнала эти мысли и ворчливо сообщила Марку, что все ее дела завершены и она наконец отправляется домой.
— Домой, к Симону? — неожиданно спросил мужчина.
Либби горько усмехнулась.
— А вам-то какое, собственно, дело, к Симону или к кому-нибудь еще? — Честно говоря, о Симоне она ни разу за эти дни не вспомнила. Ее удивили не столько слова Марка, сколько тон, каким они были произнесены.
— Если я спрашиваю тебя об этом, то, значит, мне не безразлично!
Девушка попыталась найти в своей сумке платок, потому что у нее опять навернулись слезы.
— Либби, дорогая, успокойся, все теперь нормально. Мне тяжело видеть, как ты переживаешь!
— Ничего я не переживаю. У меня действительно все нормально, я должна ехать в аэропорт, иначе я опоздаю на самолет и пропущу свой рейс.
Казалось, что она говорит это, убеждая себя, а вовсе не Марка.
— А я говорю, что тебе некуда спешить, — твердо сказал тот. — Ты должна остаться здесь, со мной. Для этого есть веские причины.
— Марк, я ведь пообещала, что не собираюсь как-либо навредить отцу или премьере его фильма.
— Речь идет не об отце и о премьере, — решительно произнес Марк, — речь идет о нас.
Либби не поверила своим ушам.
— О нас? В каком смысле — о нас?
— В самом прямом. Не заблуждайся. Ничего путного у тебя с Симоном не выйдет. Вы слишком разные. Я хочу сказать…
— Что вы еще хотите сказать? — недоверчиво поинтересовалась девушка.
— Продолжим разговор в машине.
Либби не сразу заметила, что теперь в лимузине было поднято стекло, разделявшее водителя и пассажиров.
Девушка нейтральным тоном произнесла:
— Марк, вам нет необходимости сопровождать меня в аэропорт. Тем более, что вам надо все же отобедать с вашей бывшей супругой.
— Это вовсе не то, о чем ты думаешь, — устало попытался объяснить Марк. — Дело в том, что Мариетта подписала контракт на съемки многосерийного фильма здесь, на юге Франции, и проведет тут пять лет. Я рад этому, потому что и Алиса поживет теперь рядом со мной.
Ну да, подумала Либби, отлично, и дочка и мама будут здесь. Разве это не повод восстановить семью? А вслух произнесла:
— Я рада за вас. Хорошо, что все складывается так удачно.
— Нет, не все, — возразил Марк. — Есть одно обстоятельство, которое меня очень огорчает.
— Что же именно, что это за обстоятельство?
— Как что? Это твое намерение улететь и покинуть меня. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, Либби!
— На ночь или на две?
— Оставь свой сарказм. Мы с тобой созданы друг для друга. Я люблю тебя, Либби.
— Марк, не бросайтесь такими словами! — шепотом проговорила девушка. — Ведь за ними не стоит реальное чувство.
Вместо ответа он сделал шаг к Либби и взял ее лицо в свои ладони.
— Я не бросаюсь словами, дорогая. Это правда. Я сделал много глупостей, прости меня за это, но чувства мои искренни и неизменны. Должен признаться, что в начале этой истории я верил тому, что говорил о тебе твой отец. Но когда я увидел тебя, то шаг за шагом убеждался в том, что ты говоришь правду. Я теперь верю тебе на сто процентов.
