Всю дорогу Хлоя болтала, указывая на все, что казалось ей удивительным и странным. Машина въехала в открывшиеся перед ней ворота, а подъемник доставил их на вершину холма, где рядом с открытой террасой располагалась вилла.
— Здесь вы отдыхали ребенком? — спросила пораженная Пенни, не в силах отвести взгляд.
Вилла была огромная, окна и балконы выходили на бирюзовые воды внизу; ослепительно-белые стены, арки, колонны, здесь были даже стены с бойницами. Даже Хлоя потеряла дар речи.
— Она принадлежит вашей семье? — восхищенно спросила Пенни.
— Она принадлежит моему деду… Принадлежала — он умер в прошлом году. Она перешла к отцу, но он не живет здесь, держит ее для родных и друзей.
По крайней мере, он не теряет связи с отцом, подумала Пенни, но вслух сказала:
— Это что-то сверхъестественное.
Санто улыбнулся:
— Я уже забыл, какая она красивая. Когда я был ребенком, она казалась куда больше. Я думаю, Хлое она кажется огромной, правда, красавица?
Хлоя улыбнулась во весь рот и кивнула:
— Это волшебный замок?
— Она будет всем, чем захочешь, — сказал он. — Посмотрим поближе?
Хлоя энергично закивала и схватилась за протянутую руку отца. Пенни почувствовала удовлетворение: похоже, эти каникулы полностью изменят их отношения, как она и надеялась.
Комнат в доме было больше, чем они смогли бы использовать за всю неделю, больше ванных, больше вообще всего. Три веранды, два огражденных бассейна, что обрадовало Пенни, был даже собственный пляж. Из прислуги были горничная, повар и рабочий, следивший за садом и бассейнами. Пенни не ожидала ничего подобного.
Утомленная путешествием, Хлоя заснула, как только ее голова коснулась подушки.
— Не выпить ли нам? — предложил Санто, выходя из ее комнаты. — Посидим на террасе, полюбуемся видом.
— Мне нужно разобрать вещи. — Сердце Пенни подпрыгнуло: она знала, о каком виде он говорит.
— Горничная разберет, — сказал он, — это ее работа. Что не так? Вам неприятно мое общество?
В его голосе проскользнула нотка раздражения, и Пенни покачала головой:
— Я все еще работаю на вас. Мне не следует проводить с вами так много времени.
— Что же вы будете делать? — поинтересовался он, пристально следя за ее реакцией; Пенни пожала плечами. — Вот видите. Вам нечего делать, кроме как составить мне компанию. Пойдемте.
Он взял ее за локоть и вывел из дома на веранду, где они устроились в креслах под большим тентом. Океан был нежного сине-зеленого цвета, кое-где белой точкой мелькал парус, а на горизонте виднелся корабль. Все было спокойно, кроме колотящегося сердца Пенни. Бугенвиллея стелилась по стене, в кадках рос гибискус; вилла действительно была волшебным замком. Пенни никогда бы не подумала, что окажется в таком месте.
— Здесь очень красиво, — сказала она, слабо улыбаясь.
— Я знал, что вам понравится.
— Вы не были здесь с тех пор, как были ребенком?
— Да, — он позволил себе слегка ностальгическую улыбку, — не сложилось. Учеба, создание бизнеса; у меня не было времени отдыхать. И я не приехал бы сюда, если бы не ваша настойчивость.
Она улыбнулась шире:
— Тогда я рада, что настояла.
— Ваши напитки, синьор. — Горничная бесшумно возникла рядом с ними.
Пенни была рада вторжению. Девушка поставила на стол кувшин, стаканы и блюдо с оливками и исчезла так же тихо, как появилась. Санто наполнил стаканы соком, и Пенни порадовалась, что это не спиртное: было слишком просто выпить слишком много в этом фантастическом месте под сияющим голубым небом, не говоря уже о компании. Однако, попробовав сок, Пенни явственно почувствовала вкус алкоголя. Она нахмурилась и посмотрела на Санто.
— Вам не нравится?
— Что это?
— Вы бы назвали это фруктовым пуншем. Сделан по старинному семейному рецепту, очень освежает.
— И опьяняет, — обвиняющим тоном сказала она.
— Да, если выпить слишком много, — согласился он. — Но разве это плохо? У нас был длинный день, мы заслужили отдых.
Пенни откусила половину оливки, глядя на оставшуюся половину, словно та была чем-то поразительным. Только бы не смотреть на Санто.
— Это прозвучало так, словно мы на отдыхе вместе, не как работница и работодатель.
— Вы хотите, чтобы наши отношения были такими? — неожиданно резко спросил Санто. — Не хотите быть друзьями?
Пенни несмело посмотрела на него: он хмурился. Она почувствовала себя неловко. Разумеется, она хотела большего; та ночь разбудила голод, который мог утолить только он, но она не могла отдать свое тело мужчине, который вряд ли когда-нибудь снова задумается о женитьбе. Она не обратила внимания на внутренний голос, говоривший, что она уже отдала себя ему. Это больше не повторится; он просто неправильно истолковал ее желание облегчить его страдания.
— Вряд ли мы можем быть больше, чем друзьями, когда главное для нас — счастье Хлои.
— Я люблю свою дочь, — сказал он, внимательно глядя на нее, — и знаю, что вы тоже очень привязались к ней. Но у нас обоих есть жизнь вне ее комнаты.
— Конечно, — согласилась Пенни. — Я няня Хлои, вы ее отец, вот и все.
— Значит, если я скажу, что снова хочу затащить вас в постель, вы откажетесь?
От его низкого соблазнительного голоса она задрожала, чувствуя, что обречена, но все равно твердо сказала:
— Это была ошибка, которую я не хочу повторять.
Но Санто не услышал уверенности в ее голосе. Она поняла, что погоня доставит ему такое же удовольствие, как и поимка.
Санто отдавал себе отчет, что он настоял на том, чтобы Пенни присоединилась к ним, потому, что хотел, вернее, нуждался в ее обществе. Он постоянно думал о ней, и то, что она была рядом, но он не мог коснуться ее, сводило его с ума. Пока еще рано было делать выводы, но он надеялся, что обстановка, чудесная погода и его постоянное присутствие вернут ему ту страстную женщину, которая делила с ним ложе. Если бы они поехали к его отцу, об этом можно было бы сразу забыть: там не было и намека на романтику.
Он сжал губы, когда всплыли воспоминания, которые он хотел навсегда похоронить, но ему удалось снова утопить их. Он не хотел, чтобы что-то помешало им получать удовольствие. Один день он мог подождать, но сейчас он приказал:
— Пейте, — указал на ее стакан и был обрадован, когда она сделал глоток, потом еще один.
— Нравится?
— Очень, — ответила она, — но я не забуду, что там есть алкоголь.
— Совсем немного, — он беспечно взмахнул рукой, — не о чем беспокоиться. Вы не опьянеете. Расскажите мне еще о себе, о своем детстве. Вы сказали, ваш отец умер, когда вам было… Сколько?
