— Хорошо. — Он остановил ее рукой. — Ты доказала.
— Теперь ты мне веришь?
Байрон кивнул, и Даниэлла прочитала в его глазах боль поражения и крушение всех его надежд. Он подхватил поднос и вышел из комнаты.
Даниэлла упала обратно на подушки. Сейчас, когда она наконец довела до сознания Байрона мысль о беспочвенности его надежд, она почувствовала невыносимую печаль. Это было единственно правильное и лучшее решение, но тем не менее мысль о том, что она никогда больше не увидит его снова, была самой ужасной пыткой, которую только можно было себе представить. Байрон снова стал частью ее жизни, и поэтому теперь, когда его больше не будет, в ее жизни образуется громадная пустота.
Прошло несколько минут, прежде чем Даниэлла заставила себя подняться с кровати. Еще больше времени прошло, когда она наконец стала спускаться вниз. Остаток дня показался ей сущим адом.
Байрон вел себя довольно дружелюбно. Он был так же предупредителен, как и раньше, но в нем теперь появилась какая-то отчужденность, а глаза его показались Даниэлле очень печальными. Он обращался с ней как с другом, а не как с возлюбленной, не как с женщиной, которую любил.
Больше он не флиртовал с ней и не очаровывал возбуждающими желание прикосновениями, жестами или словами. А после очень вкусного обеда он быстро встал — ни один из них даже не успел отдать должное этому замечательному обеду — и объявил о своем намерении вернуться в отель.
— Мне кажется, ты сейчас достаточно хорошо себя чувствуешь, поэтому теперь тебя можно оставить одну.
Даниэлла кивнула.
— Ты был очень добр. — Какие банальные слова! Совсем не те, какие она намеревалась сказать.
— Я бы сделал это для любого, окажись он на твоем месте.
Что? Неужели он мыл бы еще кого-нибудь? Неужели кого-нибудь другого раздевал? Эта мысль глубоко ее ранила. Оставалось только надеяться, что он это сказал, только пытаясь скрыть свое собственное разочарование, свою собственную боль.
Его прощальный поцелуй был небрежен. Как только Байрон ушел, дом наполнился ужасающей пустотой. Даниэлле казалось, что вот-вот она снова увидит Байрона, услышит, как он ходит по кухне или зовет ее. Когда она укладывалась спать, то продолжала представлять его в соседней комнате. Это было ужасно, но она все-таки была рада, что он не спал в ее постели, потому что тогда все могло быть гораздо хуже.
Последовали дни, наполненные одиночеством. Даниэлла сейчас чувствовала себя такой же подавленной, как и в первые месяцы после их разрыва. Потребовалось много выдержки и силы воли, но она приняла правильное решение. У них нет общего будущего. Она должна запрятать свою любовь в самое глубокое и глухое место своей памяти и там запереть ее, продолжая жить своей прежней жизнью.
Но всякий раз, слыша звон дверного колокольчика, она замирала: не Байрон ли это? Но это был не он.
Теперь Даниэлла проводила в своем магазине почти все время и даже поговаривала об открытии еще одного. Еще чаще она совершала верховые прогулки, но боль утраты все равно не покидала ее.
Прошло уже больше недели с того дня, как они виделись в последний раз. Однажды вечером зазвонил дверной колокольчик, и Даниэлла увидела за витражным стеклом очертание мужчины — она поспешила навстречу к нему с улыбкой и глухо бьющимся сердцем.
Но ее улыбка быстро пропала, когда она поняла, что это не Байрон.
— Ты не рада мне?
— О, Тони, конечно, рада! Извини. Все оттого, что я просто не ожидала тебя так скоро увидеть. — На ее губах снова появилась улыбка, и она протянула для приветствия руку. — Входи. Вот это сюрприз! Они в Малайзии такие способные и быстро всему учатся, да? Ты уже закончил свою работу?
Он бросил свой чемодан прямо у двери.
— Как насчет того, чтобы сначала поцеловать меня? А затем я отвечу на все твои вопросы.
Он был выше Байрона и намного крупнее, но на удивление добрый и мягкий. У Тони было круглое лицо и нежные карие глаза. В его присутствии Даниэлла обычно чувствовала себя тепло и уютно; с Тони было спокойно и надежно. Но ее чувства к Тони были совершенно иного рода, не те, которые пробуждал в ней Байрон.
Поцелуй Тони, хотя и приятный, ничего для нее не значил, и Даниэлла еще раз подумала, что была права, отказываясь от его неоднократного предложения руки и сердца. Но Тони будет очень разочарован, если не достигнет своей цели.
— Чашку чая? — натянуто ласковым тоном предложила Даниэлла. — Или, может быть, пива? — Она не заметила тени, набежавшей на его лицо.
— Думаю, пива. И спасибо за любезность. Мне необходимо где-нибудь выспаться. У меня был чертовски длинный день — один перелет занял уйму времени, — и я устал как собака. А так как я ненавижу отели, а аренда моей усадьбы закончилась, то…
— Конечно, Тони, ты можешь спать здесь. — Раньше она всегда избегала оставлять его у себя на ночь, даже когда он умолял ее об этом. Но сейчас была совершенно другая ситуация.
Даниэлла принесла ему пива и джин-тоник для себя, и они удобно расположились в гостиной.
— Тебе понравилась Малайзия? — спросила она.
— Понравилась ли мне Малайзия? — Улыбка Тони говорила сама за себя. — Да, это замечательная и красивая страна, а люди там очень дружелюбны, особенно к англичанам. Я живу в двухэтажном домике с винтовой лестницей и с видом на море.
— Ты думаешь еще там остаться?
— Мне кажется, так пока будет лучше, Даниэлла.
Что за причина заставила его вернуться сейчас?
Он хотел услышать ответ на свое предложение? Его редкие письма за три прошедших месяца — как он сам признавался, мастаком по части писем он не был — не содержали упоминаний о женитьбе. За это Даниэлла была ему очень благодарна, несмотря на то, что в конце своих писем он ставил неизменное «навсегда с любовью».
— Не будем сейчас это обсуждать, — добавил Тони. — У нас еще уйма времени.
Уйма времени! Что он хочет этим сказать?
— Сколько ты собираешься пробыть в Англии? — спросила она, немного нахмурясь.
— Думаю, максимум неделю, — ответил Тони. — Меня вызвали выполнить какое-то срочное задание. Оно не должно занять много времени.
И он хочет жить все это время у нее? Даниэлла теперь не была уверена, что если бы знала об этом раньше, то сказала бы «да».
Тони съел сэндвич, выпил еще пива и, зевая, объявил, что готов идти спать. Даниэлла за день тоже очень устала, поэтому они вместе отправились наверх. Однажды Тони отделывал несколько комнат в ее доме, поэтому сейчас мог безошибочно определить, какая именно комната принадлежит ей. Когда они дошли до этой комнаты, он заколебался и вопросительно поднял брови.
Даниэлла покачала головой и слегка коснулась губами его щеки.
— Твоя комната — следующая дверь. Спокойной ночи, Тони. — И она быстро скользнула к себе в спальню.
