Мамонт затрубил, поднимая хобот. Его загоревшиеся злобой глазки нашли отступавшего к краю обрыва Крутова. Тот расчетливо бросил копье, вонзившееся в нижнюю губу гиганта. Убить он его не мог, но этого и не требовалось, надо было всего лишь раздразнить великана, заставить его забыть об осторожности.
Мамонт издал трубный вопль, теперь уже от изумления, боли и гнева, и бросился на обидчика, стоявшего на кромке обрыва. Дождавшись момента, Крутов бросил в противника острый камень, чтобы поддержать его боевой пыл, и гибким, отточенным, натренированным движением соскользнул в трещину под скалой обрыва. Мамонт завис над ним на мгновение, пытаясь понять, куда делся нахал, не удержался и с глухим стоном рухнул в пропасть.
В голове Крутова взорвалась бомба мысленного ликования соплеменников и одновременно раздался всплеск предсмертной тоски волосатого великана, смерть которого означала жизнь для племени, и все исчезло в вихре цветных пятен и смятенных чувств. Наступила тишина и темнота, протаявшая вскоре окном в доме, сквозь которое лился в горницу серый осенний свет.
Крутов вяло повернул голову, осознавая, что лежит на кушетке, и встретил пристальный взгляд деда Спиридона.
– Ну что, путешественник, где побывал на этот раз?
– Охотился на мамонта, – слабым голосом проговорил Крутов, чувствуя усталость во всем теле. Он не удивился вопросу старика, тот уже не раз проводил с ним сеанс трансо-вого возбуждения родовой памяти предков, и с каждым разом это удавалось все легче и легче.
– На-ка выпей. – Дед Спиридон подал ему кружку с вишневого цвета жидкостью. – Успешно поохотился?
– Мамонта жалко, – скривил губы Егор, глотнул напитка и прислушался к своим ощущениям: жидкий огонь стек по пищеводу в желудок и мгновенно разбежался по жилам. Голова прояснилась, кровь заструилась по сосудам живее, тело налилось силой, захотелось плясать и смеяться.
Он поднял на старика озадаченно-удивленный взгляд.
– Что это? Похоже на ерофеич…
– Нет, это настойка моего прадеда Перфилия, хотя, между прочим, в основе ее тоже лежат травы тирлич, девясил и туга. Идти можешь?
Крутов пошевелил пальцами и вдруг взвился в воздух, почти мгновенно преодолев несколько метров между кушеткой и дверью в горницу. Оглянулся. Дед Спиридон смотрел на него с усмешкой, покивал.
– Кое-чему ты уже выучился, сынок, на сегодня достаточно. Завтра придешь пораньше, пойдем в лес.
Крутов кивнул, шагнул было за порог, но оглянулся.
– Учитель, почему вы сами не исполните Замысел Предиктора? Вы же воин, каких мало.
Спиридон покачал головой.
– Каждый волхв – воин такого же уровня, как и я, а начинать войну мне нельзя по многим причинам. Во-первых, мы видим друг друга, то есть каждый маг чувствует каждого, в том числе и черный. Скрыть намерение от своих собратьев или врагов очень трудно. Во-вторых, существует иерархия исполнителей Замысла, и я занимаю в ней координирующую ступень. В-третьих, мне нужен ученик, способный стать Витязем баланса сил, а этот уровень мне уже недоступен.
– Вы считаете, что мне доступен?
– Я надеюсь, – смиренно ответил Спиридон. – Все зависит от того, кем себя представляешь ты.
Крутов подумал, пожал плечами.
– Человеком, не более того.
– Вот это и дает мне шанс исполнить возложенную на меня миссию, – улыбнулся старик. – Овладеть живой, чувствуя себя избранным, сверхчеловеком, – можно, добиться же исполнения Замысла – нельзя.
– Вы так и не посвятили меня в Замысел.
– Всему свое время. Могу сказать только одно: тебе предстоит выйти на «серого» мага и попытаться склонить его к сотрудничеству с Предиктором.
– И все? – В голосе Крутова прозвучало разочарование.
Дед Спиридон огладил ладонью бороду, в глазах его мелькнул колюче-насмешливый огонек.
– До сих пор это считалось непосильной задачей даже для волхва.
– Я же не волхв, – пробормотал Крутов.
– Кто знает, кем ты станешь? Путь Витязя просчитать трудно, почти невозможно. Он может пойти и вверх, в обитель светлых сил, и вниз, к повелителям черной магии. Все будет зависеть от того, какой у него останется запас человечности в душе. Система, которой я тебя обучаю, называется живой – по имени древнеславянской богини жизни, но всегда надо помнить, что Жива – сестра Перуна, бога молнии, грозы и грома, и она в любой момент может сменить милость на гнев, а то и превратиться в Марену, богиню смерти и колдовства.
Крутов потоптался на пороге, чувствуя, как его обдает жаром, – настойка деда продолжала действовать, – но все же отважился задать еще один вопрос: – Учитель, я не понимаю… чем все-таки белая магия отличается от черной? Ведь и белый маг может убить человека, и волхвы это делали… и вы тоже…
– Ты слишком спешишь, сынок. – Взгляд старика стал пронзительным, суровым. – Ответ ты должен был найти сам. Но я все же отвечу. Белая магия не нарушает законы бытия и социума, даже если маг совершает убийство – тогда и только тогда, если требуется покарать убийцу и спасти невинных людей. Черная же магия тем и отличается от белой, что всегда нарушает законы жизни, даже если деяние мага приносит благо. Впоследствии это благо все равно оборачивается злом. Кстати, маги, активно вмешивающиеся в природные процессы, сами подвержены не менее активным ответам мира. Это еще один аргумент в пользу того, что мне нельзя самому исполнить Замысел. Ты еще…
– Я понял, – дернул Крутов уголком губ, – я еще не маг, для всех я темная лошадка, как говорится.
Спиридон не отвел взгляда.
– До завтра, сынок. Твоя берегиня заждалась тебя.
Крутов вспомнил Марию, выругался про себя – женщина всплывала в памяти в самые неподходящие моменты – и вышел, унося в душе все понимающий взгляд старика.
Елизавета ждала его во дворе, сидя на лавочке с бабой Евдокией. Вскочила, когда задумчивый Егор спустился с крыльца.
– Вы сегодня так долго! Мы тут с бабушкой успели даже… – она замолкла, слегка покраснев, бросила быстрый взгляд на улыбнувшуюся Евдокию Филимоновну.
– Что же вы успели? – простодушно спросил Крутов.
– Позлословить о тебе. Я рассказала, какой ты бываешь несносный.
– Шутит она, – нараспев проговорила баба Евдокия. – Присохла она к тебе, кочергой не оторвешь.
Лиза притворно нахмурилась.
– Зря вы ему это говорите, бабушка Евдокия, он же нос задерет. Спасибо за урок. Мы пойдем, пожалуй. До свидания.
– Доброго здоровьица, – поклонилась старуха. – Приходите почаще.
Крутовы сели в машину, и Егор запустил двигатель.
– Так чем вы все-таки занимались?
– Танцами, – со смешком сказала Лиза, со вздохом облегчения закидывая руки за голову. – Устала…
