Снайпер выстрелил еще раз, ранив первого телохранителя в грудь, не дав ему возможности оказать сопротивление. Двое бойцов Панкрата тут же объявились рядом и скрутили парня, первым делом срывая с него рацию. Так же поступили и остальные перехватчики, лишая телохранителей шанса сообщить о нападении своим коллегам.
Вся операция по нейтрализации телохранителей Лысцова длилась полминуты, а когда он наконец сообразил, что происходит, из люка канализации в десяти шагах от него, как чертик из табакерки, выскочил Панкрат в черном балахоне «ниндзя» (комплект «Н-1»).
Лысцов действительно был мастером-каратеком, хорошо владеющим своим боевым искусством, и хотя у него был с собой пистолет, он им не воспользовался. Перед ним был всего один противник, принявший стойку (вообще-то стойка была нужна Панкрату лишь для отвода глаз, в реальном быстротечном бою, а тем более со многими противниками, любые стойки только становились помехой для адекватного реагирования), и у командира ЛООС, давно не имевшего себе равных среди подчиненных и коллег, сработал рефлекс, имеющий в психологии название «слон и моська».
Между бойцами протек мысленно-эмоциональный ручеек, переводимый в слова коротким диалогом: «Держись, мерзавец!» – «Да кто ты такой, чтобы угрожать мне?!» – и бой начался.
Лысцов тренировался на своем веку достаточно долго, чтобы развить кое-какие природные дарования, в том числе способность хорошо видеть в темноте, Панкрат же имел «кошачье зрение» от природы, поэтому оба видели друг друга почти так же хорошо, как и днем. Но в отличие от противника Воробьев не был скован определенной школой со своим набором стандартных поз и движений. То есть он, конечно, владел комплексом приемов, на который мог опираться, как на инстинктивно-рефлексную базу, но арсенал его был побогаче школы карате. В детстве Панкрат просто умел драться, выходя победителем из схватки даже с противниками старше его на четыре-пять лет. Потом его заметил школьный тренер по боксу и предложил проявить себя на ринге. Боксом молодой Панкрат занимался пять лет, пока его дядя, знаменитый во всей округе охотник и следопыт, не предложил ему заняться борьбой со странным названием суев.
Как оказалось, это был один из сохранившихся с древних времен видов славянских боевых искусств, которым владели лишь единицы из миллионов. Никаких письменных планов и пояснений суев не имел и передавался из поколения в поколение древними родами русских витязей.
Конечно, дядя не знал суев в объеме, достаточном для основания какой-то школы, да и не стремился быть учителем, но и того, что он успел передать племяннику, оказалось достаточно, чтобы Панкрат стал мастером рукопашного боя. Да и потом, работая в органах, он не сидел сложа руки, а тренировался, перепробовав почти все виды воинских искусств от карате и тайдзюцу до унибоса и самбо, пока не остановился на русбое как наиболее отвечающем современным требованиям реальных схваток. Среди его приятелей и коллег, в основном бывших, никто, кроме разве что Егора Крутова, не владел русбоем в той мере, в какой владел сам Панкрат, однако он никогда не кичился своими знаниями и не устраивал показных состязаний.
Лысцов же был слеплен совсем из другого теста, иначе не занялся бы криминальным бизнесом, и даже не предполагал, что самодовольство и высокомерие являются наиболее уязвимыми звеньями его обороны.
Приняв возникшего перед ним «ниндзя» за каратека, он и действовать начал в своем агрессивно-напористом ключе, обрушив шквал ударов на ускользающего противника, а когда, взбешенный промахами, вошел в раж и почувствовал свирепое желание убить наглеца одним ударом – нарвался на ответный удар, погрузивший его в состояние грогги, «плывущего сознания».
Панкрат зашел ему в спину, выполнил болевой захват шеи и держал до тех пор, пока не подъехал «рафик» группы, замаскированный под машину «Скорой помощи».
Лысцова погрузили в машину, и Зинчук, сидевший внутри, лично сделал ему какой-то укол.
– Снимает пси-блокаду, – пояснил он в ответ на взгляд Панкрата.
– Вы думаете, что он закодирован?
– Даже если и не закодирован, все равно допрашивать будет легче, а нам срочно надо знать, где он прячет… – Зинчук замолчал, жестом показывая, что пора ехать.
– Отзываю людей, – сказал Панкрат, включая рацию. – Квартира полковника нам уже не нужна.
Он имел в виду, что существовал вариант захвата Лысцова непосредственно в квартире, если бы сорвалась операция во время выгула собаки. Ее, к сожалению, действительно пришлось убрать: как только хозяин атаковал «ниндзя», сенбернар молча рванулся на помощь и был остановлен двумя пулями из пистолета.
– Отзывайте, – согласился Зинчук. – Квартиру возьмут без вас.
– Что?! – не понял Панкрат. – Зачем? Он же в наших руках.
– У него в квартире может быть спрятано то, что мы ищем. Поехали, – кивнул водителю капитан.
Ошеломленный известием Панкрат закрыл дверцу «рафика», и тот уехал. Где-то послышались громкие возбужденные голоса, женский крик – прохожие обнаружили трупы охранников, и Панкрат, дав по рации отбой группе, спрыгнул обратно в канализационный люк. Операция по захвату ценного секретоносителя закончилась успешно, однако настроение от этого у командира штурм-группы «Боевой кулак» не повысилось. От него явно что-то скрывали, видя в нем прежде всего профессионала в разведывательно-диверсионной работе, которому не обязательно знать истинные цели командования. А этого Панкрат терпеть не мог!
ВЕТЛУГА
КРУТОВ
Их было четверо – мерзкие создания, похожие на людей с жабьими головами, одетые в черные, отливающие алым блеском костюмы и вооруженные огромными зазубренными с тыльной стороны тесаками. Двое из них держали полуодетую Елизавету, двое пытались вскрыть ей череп ножами. Ее пронзительный крик: «Егор, помоги!» – заставил Крутова содрогнуться и броситься на гостей из преисподней с голыми руками. Однако ярость была так велика, что превратила его в неуязвимого бойца, способного противостоять ударам тесаков, не чувствуя боли, и ломать эти страшные ножи кулаком.
Одного жабообразного Крутов проткнул его же ножом, второго буквально размазал по стенам какого-то мрачного помещения со множеством горящих в нишах свечей, но остальные успели скрыться и унести Елизавету, и Егор метнулся в погоню, проламывая телом невесть откуда появляющиеся стены.
Проломив очередную, он оказался на кладбище, прыгнул на улепетывающую тварь, схватил ее за ногу и дернул, отрывая. Дьявол ухнул филином, упал между оградок могил, превращаясь в тающее желе, его напарник наконец выпустил Елизавету и прибавил ходу, но остановился, когда Егор подхватил жену на руки, и вдруг стал расти, превращаться в великана, чья голова ушла в черное беззвездное небо. Голос слетел оттуда, гулкий и грохочущий, от которого зашатались надгробия и кресты на могилах:
– Сим повелеваю! Встаньте и идите на град белый! И никого не щадите!..
Голос истончился, превратился в свист, в шипение, исчез. Пропал и великан. Зато зашевелились могилы, из земли показались полуистлевшие мертвецы и молча двинулись туда, где вдруг засиял золочеными куполами и белокаменными стенами красивый город с хорошо знакомым Кремлем.
