Первым побуждением Панкрата было разогнать мародеров и как следует проучить, чтобы в следующий раз неповадно было вести заготовку цветных металлов столь варварским способом. Потом вспомнилось напутствие Асламова избегать подобных конфликтов, и Панкрат развернул машину, намереваясь ехать обратно. Однако, не проехав и полусотни метров, затормозил. Душевный призыв остановить вандалов был столь велик, что о последствиях нового инцидента уже не думалось.
В ограде кладбища отыскался пролом, через который Воробьев и проник на его территорию. Не слышно ступая по слежавшейся листве, приблизился к самозабвенно работающим «заготовителям», негромко окликнул:
– Эй, граждане ворюги!
Его тихий голос произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Мужчины – двое пожилых и двое помоложе, одетые в ватники и сапоги, побросали свой инструмент и отпрянули от исковерканных гранитных плит и надгробий. Затем, увидев, что напугавший их парень один, двинулись к нему, подбирая молотки и ломики.
– Лучше бы вы добровольно пошли в милицию и все рассказали, – покачал головой Панкрат, не вынимая рук из карманов куртки.
Его уверенный спокойный тон подействовал на мародеров. Они в нерешительности остановились, начали переглядываться, не понимая, почему их противник так спокоен. Больше всего их смущали засунутые в карманы руки Панкрата, которые, по их умозаключениям, вполне могли держать оружие.
– У него пушка, наверно… – пробормотал один из них.
– Да нету у него ничего, – буркнул второй с сомнением, – на понт берет, гад.
– А ты проверь, – посоветовал Панкрат, оттопыривая пальцем карман таким образом, чтобы казалось, будто там действительно спрятан пистолет.
Мужики потеряли желание сопротивляться, начали отступать, бросая косые взгляды по сторонам.
– Стоять! – приказал Панкрат. – Я ведь не шутил насчет милиции. Сейчас вы скажете свои имена, фамилии, адреса, пообещаете пойти в органы, чистосердечно рассказать о своем хобби, и я вас отпущу.
– Ты что, земеля? – опешил самый старший из четверки. – Нам же по три года светит за это дело!
– А когда вы сюда шли, о чем думали? Одни идиоты крадут провода с высоковольтных линий электропередачи, другие курочат памятники… Фамилии!
– Да я его щас успокою, и ничего он мне не сделает! – бросился на Панкрата самый молодой «коллекционер» бронзы и отлетел назад от мощного удара ногой, врезался спиной в гранитную плиту, затих.
Грабители замерли.
– Фамилии, адреса, – ровным голосом повторил Панкрат.
– Степашин… Андрей Семенович, – хмуро проговорил старший. – Я в Борисоглебской слободе живу, дом пятнадцать.
– Ты? – перевел взгляд Воробьев на его соседа.
– Чубаров Петр, – буркнул тот. – Рядом с ним живу, дом одиннадцать.
– Селезнев Шура, – торопливо добавил третий. – Я не тутошний, из Беклемишева…
– А этого смельчака как зовут?
– Марбек, фамилию не знаем, из переселенцев они.
– Чья идея – собирать цветной лом на кладбище?
– Его, Марбека…
– Мало я ему дал. Забирайте инструмент и мотайте отсюда. Еще раз попадетесь – век не забудете!
– А как же… в милицию?
Панкрат посмотрел на серое изможденное лицо старшего «старателя», усмехнулся.
– Я сегодня добрый, отпускаю. Завтра придете и восстановите здесь все, как было. Понятно?
Мужики обрадованно закивали головами.
– Сделаем в лучшем виде…
– Не сумлевайтесь…
– А кто ты все ж таки будешь? – не удержался от вопроса Степашин. – Вроде как и не мент.
– Спецслужба по охране памятников старины, – веско сказал Панкрат.
– Ага… ну, мы тады пошли…
Мужики быстро засобирались, привели в чувство подельника и прыснули в кусты, направляясь к озеру. Видимо, там у них были привязаны лодки.
– Чтобы завтра было все как прежде, – бросил им вдогонку Панкрат. – Я проверю.
Постояв с минуту у раскуроченной плиты, он посчитал обезображенные надгробия – мародеры успели срубить таблички на шести могилах – и двинулся к машине, ощущая спиной чей-то внимательный взгляд. Ощущение взгляда сопровождало его и раньше, еще когда он только собирался пройти на кладбище, теперь же оно стало более острым, хотя спрятаться наблюдателю здесь было особенно негде, несмотря на сгущавшиеся сумерки. А когда Панкрат вышел к джипу, ему сразу стала понятна причина его ощущений.
Неподалеку от «Судзуки» стоял новенький фиолетовый «Ламборгини», похожий на диковинный летательный аппарат, возле которого неторопливо прохаживался… директор рыбзавода «Анчоус» Валентин Асламов собственной персоной!
– Добрый вечер, Панкрат Кондратович, – сказал он естественным тоном, будто встретил своего подчиненного в коридоре заводоуправления, а не у кладбища. – Что это вас потянуло в столь мрачные места?
– Да и вы, гляжу, тоже любитель… – парировал Панкрат, с любопытством разглядывая машину шефа, в кабине которой никого не было. Асламов приехал один, без телохранителя.
Видимо, мысль Воробьева как-то отразилась на его лице, потому что директор улыбнулся и сказал:
– Я редко беру с собой телохранителей. Об этом я и хотел с вами поговорить. Пройдемся?
Панкрат вспомнил об инциденте с мародерами, качнул головой.
– Давайте лучше посидим в кабине вашего монстра, если не возражаете. Я такую штуковину вижу вблизи впервые.
Асламов блеснул умными цепкими глазами.
– Боитесь, что я увижу ваших крестников?
Панкрат понял, что директор знает или видел его стычку с грабителями могил.
– Кстати, почему вы их отпустили? – продолжал Асламов, залезая в кабину «Ламборгини» со стороны пассажира.
Панкрат сел на место водителя, и тотчас же приборная панель машины осветилась, сам собой завелся двигатель, над шкалой спидометра загорелось табло: «Готов к работе». Включился подогрев сидений: снаружи становилось холодно, и компьютер машины заботился о комфорте седоков.
– Классный сервис! Сколько же этот аппарат стоит?
– Мне его подарили, – отозвался Асламов. – Дорогая машина. Вы не ответили на вопрос, Панкрат Кондратович.
– Мужик умен, да мир дурак, – вспомнил пословицу Воробьев. – Эти бедолаги, похоже, дошли до последней степени нищеты. Цветной лом – их последняя надежда заработать копейку.
– Но не таким же варварским путем!
– Разумеется, – буркнул Панкрат, жалея, что связался с грабителями, и в то же время не считая себя виноватым.
– Вам не кажется, что вы обманули закон? – продолжал допытываться Асламов. – Я понимаю, люди действительно доведены до отчаяния, их права не защищены, постоянно попираются бандитами и чиновниками, однако преступление ведь остается преступлением, и за него надо отвечать.
