– Вот и займись, – тотчас же подхватил координатор Проекта. – По некоторым данным, ему удалось бежать из лаборатории Бессараба на Селигере, после чего команда Витязей и уничтожила базу.
– Но ведь он не согласится работать на Проект…
– А для чего мы создавали «лунный свет»? Главное – найти его и заманить в ловушку, после обработки «лунным светом» он станет работать на нас как миленький, да еще и друзей сдаст.
Мережковский покачал головой, но возражать не стал, хотя не верил, что таких людей, как бывший полковник ФСБ Крутов, удастся привлечь на свою сторону.
– С ним был еще полковник Федотов, – проговорил он, – бывший волкодав военной контрразведки…
– Помню, и что?
– Его будет легче «уговорить», хватит «глушака» или в крайнем случае «анаконды». По моим сведениям, он скрывается где-то в горах Алтая…
– Лучше гор могут быть только «пули», – развеселился Валягин. – Ты в преферанс не играешь, академик?
– Не люблю азартных игр.
– А зря, такие игры, как преф, позволяют чувствовать прелесть жизни. А Федотова найди, сгодится полковник, сделаем его настоятелем какого-нибудь строящегося храма. У тебя все?
– Я хотел бы выяснить дальнейшие планы СТОКК, – встрепенулся Мережковский. – Надо видеть перспективу. Не люблю работать вслепую, от приказа до приказа. СМИ и телевидение мы уже контролируем, спецслужбы в основном тоже работают под нашим контролем. Что дальше?
Валягин допил коньяк, вытер рот ладонью, задумчиво посмотрел на собеседника.
– Пожалуй, пора тебе действительно выделить свою зону ответственности в Проекте, чтобы не влез не в свое болото и не наделал ошибок. А задачи перед нами стоят глобальные. Во-первых, надо переподчинить наиболее мощные криминальные структуры, чтобы они тоже начали работать на будущую Революцию. Во-вторых, распространить Братство Черного Лотоса по всей стране, создать сеть храмов-школ по обучению наемников, с перспективой превращения их в базы Легиона и центры влияния. Затем надо выйти на структуры Сопротивления, уничтожить руководителей, через них определить главных действующих лиц, лидеров Вечевого эгрегора, волхвов, и уничтожить всех! После этого настанет час «икс», время Революции.
Мережковский с недоверием посмотрел в ставшие мутными глаза Валягина. По-видимому, координатор Проекта так свято верил в свою силу и неуязвимость, в успех Проекта, что не сомневался в исходе войны, ведущейся на территории России уже более двух тысяч лет.
– Роль СТОКК в этом плане?
– Твоя служба контроля будет «глазами и ушами» Революции, – трезвым голосом проговорил Винсент Аркадьевич. – Мы должны знать о своих врагах все! Наши системы должны быть внедрены в армию, во все финансовые институты, в правительственные структуры! Чтобы разрушить культуру, систему образования, науку, мы внедрили туда… – Валягин осекся, прижал палец к губам. – С-с-с! Это секретная информация. Тебе достаточно знать, что мы создали оружие на основе формирования искаженных систем ценностей, чего, кстати, очень боится церковь. – Валягин хихикнул. – И это оружие работает! Но твоя задача поскромней – контроль. Тотальный контроль «криминала»! – Он снова хихикнул. – Знали бы премьер с президентом, что на самом деле контролирует их детище и с кем борется созданная ими общегосударственная система антитеррора. Что ты еще хотел узнать?
– Кто финансирует СТОКК? Нам не хватает средств.
– Дай заявку, средства будут. А кто финансирует службу, пусть тебя не волнует. Есть спонсоры за рубежом… да и у нас появились.
Зазвонил мобильный телефон, лежащий на рабочем столе хозяина.
Валягин встал, подошел к столу, поднес трубку к уху, махнул Мережковскому: иди.
Архип Иванович вышел из кабинета и только в коридоре вздохнул с облегчением, расправил плечи. Во время беседы его не покидало ощущение, что за ними внимательно наблюдают чьи-то глаза. Причем нечеловеческие.
Жуковка
КРУТОВ
Обедал Егор у дядьки Ивана и не преминул попросить у него «ерофеича»; настой рекомендовалось пить по каплям, но регулярно, что способствовало повышению тонуса и расширению зоны ментального видения. Однако «ерофеич» на сей раз понадобился Крутову для Лизы, которая стала потихоньку приходить в себя. А начался процесс выздоровления с момента, когда Егор три дня назад передал ей оберег-талисман Марии. Сцену эту он помнил до сих пор.
В тот вечер он приехал домой поздно, надеясь, что жена уже спит, но Лиза сидела на освещенной торшером веранде, кутаясь в плед, и Крутову пришлось приложить немало душевных усилий, чтобы выглядеть естественным и спокойным. Пожелав бабе Аксинье, которая тихонько приглядывала за больной, покойной ночи, Егор зашел на веранду, опустился перед Елизаветой на корточки, заглядывая ей в глаза.
– Чего не спишь, подруга дней моих суровых?
– Тебя жду, – откликнулась Лиза едва слышно. – Ты задержался…
– Мария приезжала, подарок от бабы Евдокии тебе привезла. – Егор достал из кармана серебряный кругляш талисмана, положил в руку жене и вздрогнул, пораженный ее реакцией.
Рука Лизы задрожала, пальцы свело, как от электрического разряда, глаза расширились, в них протаяли трагическое изумление, недоверие и возмущение. Она поднесла талисман к глазам, перевела взгляд на Егора, и был этот взгляд таким красноречивым, всеобъемлющим, понимающим, строгим, что Крутов готов бы провалиться сквозь землю от стыда, внезапно прозревая, что Лиза каким-то образом увидела, что произошло между ним и Марией.
– Ты… ее?.. – прошептала она почти беззвучно.
– Я люблю тебя! – глухо сказал он, прижимая запылавшее лицо к ее коленям. – Не знаю, как это случилось… как взрыв! Если сможешь – прости!
Елизавета выронила талисман, глядя перед собой черными глазами, запустила пальцы в волосы Егора, покачала головой.
– Она красивая и сильная… и несчастная…
Крутов поднял голову, но слез в глазах жены не увидел, она уже снова ушла в свой нереальный мирок, где жили призраки и тени воспоминаний. Что она имела в виду, говоря о Марии: «несчастная», – Егор не понял.
Однако с тех пор поведение Лизы изменилось. Талисман чудесным образом подействовал на ее состояние, она стала больше двигаться, гулять по саду одна, греться на солнце, психика ее медленно начала восстанавливаться. Правда, на мужа она по-прежнему почти не обращала внимания, но Крутов терпел, понимая, что встряска, полученная Лизой при передаче оберега, не прошла для нее бесследно и что, возможно, это был единственный способ – возбудить ее ревность и тем самым вывести ее из подавленного состояния. Способ был жестокий, но действенный, как признался сам себе Крутов, и все было бы хорошо, не послужи он сам «психическим раздражителем». Талисман же Марии, как узнал Егор у матери Елизаветы, назывался «Вера-Надежда-Любовь» и служил символом верности.
Конечно, муки сомнений продолжали терзать душу полковника, он не знал, чем закончится процесс восстановления Елизаветы, захочет ли она простить его, уйдет от него или нет, но вернуть ничего не мог, да и не хотел, поэтому терпеливо ждал и ухаживал за женой, как мог, если она впрямую не отвергала его ухаживаний.
