– Мы пошли!
В то время, как Егор с Марией еще только подходили к двери приемной, в кабинете Тиграна разыгралась сцена дуэли магов, безмолвная, без единого слова и движения, но от того еще более странная и страшная, превратившая присутствующих при этом людей в марионеток, чьи органы чувств подверглись невиданной атаке магических заклинаний и сил. Крутов с трудом удержался на ногах, едва не потеряв сознание от всплеска пси-полей, несмотря на соединенный отпор Марии и Лизы, оберегавших своего Витязя. Некоторое время ему казалось, что он находится в лесу, каждое дерево которого, каждый куст норовили вцепиться сучьями в одежду, выколоть глаза и сломать ноги.
Петр Афанасьевич Тигран переоценил свои силы. Несмотря на предупреждение Крутова и совет Тимергалина не доводить ситуацию до прямого столкновения, он не стал готовить запасные пути отхода и подстраховываться на случай физического нападения. Он был уверен, что ни один конунг не осмелится объявить ему магическую войну, чреватую осложнениями и непредсказуемыми последствиями, а если и осмелится, то выбор оружия будет за тем, кому эту войну объявили. Однако вопреки его уверенности конунг, не побоявшийся лобовой атаки, нашелся и действовал далеко не по-джентльменски, используя не только свое мастерство, но и помощь черного эгрегора, а также технические средства типа психотронных генераторов второго поколения, с которыми Петр Афанасьевич еще не имел дела и защиты от них не знал.
Пока он вел переговоры с послом Легиона, еще раз предложившим подсоединиться к Проекту Пси-Пирамидальной Революции «во имя будущего», конунг Иван Елисеевич Авогеин подготовил мощный «пси-заряд», подключился к вспомогательному усилителю пси-поля, роль которого должен был сыграть эгрегор храма Черного Лотоса, дезорганизованный вследствие потери лидера, но все еще работоспособный и опасный, как куча расползавшихся муравьев, и «выстрелил».
Этот «пси-выстрел» подействовал на всех, кто находился в этот момент в здании Центра, в том числе и на Крутова с Марией, но предназначался он в основном Тиграну, и Петр Афанасьевич, отразив его, вдруг с пугающей ясностью осознал, что не свободен, как прежде, что не может уйти отсюда легкоступом, изменив топологию пространства, и что даже помощь Умара Гасановича Тимергалина не решит проблему.
Конунг нанес еще один удар, более мощный, показав, что владеет пятым уровнем самореализации и всеми доступными этому уровню силами. Грэй отбил и этот выпад, отчего структура пространства-времени в зоне высвобождения энергии начала «плыть», потеряла связность, что, в свою очередь, отразилось на людях, закричавших от болевого шока. Некоторое облегчение Петр Афанасьевич испытал, когда на помощь пришел Тимергалин, сотворив нечто вроде «молниеотвода», куда ушла часть энергии конунга. Эффект этого отвода проявился в виде черной ветвистой молнии, пробившей стены и потолки здания и вонзившейся в воду гребного канала напротив; вода при этом мгновенно закипела.
Некоторое время длилось равновесие: конунг наращивал мощь ударов, пользуясь «усилителем» храма, грэй и его ученик отражали их, пытаясь нащупать резонансные частоты и разрушить «усилитель» энергии. Но их сил не хватало, и бой – невидимый непосвященным – продолжался. Правда, недолго. Легионеры принесли гипногенераторы, и Авогеин без колебаний пустил в ход «анаконду-2».
Эффект выстрела можно было сравнить с включением мощного пенотушителя на пожаре: струя пены ударила по языкам пламени, и пожар погас. Точно так же «погас» Тигран, получив «струю пены» – поток ментального излучения, отключивший его сознание.
Бой магов закончился.
Сопротивлением ученика грэя можно было пренебречь, с ним Авогеин рассчитывал справиться и без «анаконды».
– Заканчивайте, – сказал он, передавая гипногенератор руководителю операции захвата. – Я добью его помощника и вернусь.
Руководитель кивнул. «Заканчивать» – означало запрограммировать грэя, после чего он становился «добровольным» реализатором Проекта.
Однако напрасно главные действующие лица операции захвата посчитали свою миссию выполненной. На сцене еще находились актеры, чье влияние на сценарий оказалось решающим. Во всяком случае, их появления конунг не ждал.
Когда открылась дверь кабинета Тиграна и оттуда в приемную шагнул бородатый мужчина в свитере, с неброским серым лицом и горящими черным огнем глазами, Крутов уже держал в руках второй гипноизлучатель, отобранный у легионера, и совершенно рефлекторно нажал на спуск. И Авогеин, уверенный в победе и не ожидавший нападения на него, не успел отразить импульс, погрузивший его в состояние грогги.
На мгновение движение в приемной замерло. Затем споткнувшийся конунг начал медленно поднимать голову, приходя в себя, глянул на Крутова страшными мутными глазами, в которых клубилась тьма смерти, и Егор нажал на спуск «анаконды» еще раз.
Однако Иван Авогеин был все-таки очень сильным магом и ситуацию схватывал безошибочно. Уйти от нового пси-выстрела он не успевал, но зато успел частично отразить его, так что Крутов, получивший грохочущий импульс «рикошета», едва не выронил оружие.
– Оставь его мне! – звонко крикнула Мария. – Спасай грэя!
Егор послушно бросил ей гипногенератор, прыгнул мимо Авогеина к двери кабинета (в состоянии живы на это ему понадобились доли секунды), по пути от души врезал кулаком конунгу по скуле (удар прошел! Авогеин не ждал физического воздействия!) и ворвался в кабинет Тиграна.
Петр Афанасьевич был жив и даже в полубессознательном состоянии пытался бороться с заклятием конунга, подавившим его волю и заблокировавшим канал выхода на тонкий полевой уровень космоса. Вполне возможно, что он справился бы с этим сам, будь у него время, однако времени у него как раз и не было. Руководитель операции захвата – им, к удивлению Крутова, оказался знакомый ему по рассказам Панкрата бывший начальник «Психодава» Мережковский – закончил подготовку «анаконды» к программированию и включил гипногенератор.
Именно в этот момент в кабинет и ворвался Крутов, подчинявшийся законам живы, которые позволяли ему создавать вокруг себя не менее магическую зону – сферу ПАО, пространство адекватного ответа. Мережковский ничего не успел предпринять. Он только оглянулся на звук открываемой двери, и в голове его вспыхнул ослепительный свет, сменившийся глухой чернотой.
Крутов подхватил выпавший из рук Мережковского «гибрид мясорубки и дикобраза», подскочил к стоявшему на коленях Тиграну.
– Я помогу вам, вставайте. Идти сможете?
– Кто… вы? – не узнал его Петр Афанасьевич. Глаза его были прозрачными и слепыми, смотрящими в глубь самого себя, где еще шла борьба воли с внешним внушением.
– Неважно, я ваш друг и хочу помочь. Нам необходимо немедленно убираться отсюда.
– Я… никуда… не пойду…
Крутов чертыхнулся, оглядываясь по сторонам, не зная, что делать, потом решил унести академика силой, на плечах, и в этот момент бесшумно повернулась на невидимой оси часть стены с картинами и в кабинет шагнул Умар Гасанович Тимергалин. Выглядел он бледным и заторможенным, война с конунгом не прошла для него даром, но все же он сумел отбиться и держался на ногах.
