– К сожалению, мешают известные вам силы, начавшие самую настоящую охоту за лабораториями и учеными-разработчиками. Две лаборатории уничтожены, похищено семь человек, все специалисты высокого класса…
– Я знаю, – перебил гость Барановского. – Мои коллеги обеспокоены происходящим в России. Какие ответные шаги вы предусмотрели?
– Ну, во-первых, мы дошли до стадии экспериментальных проверок масс-усилителей, в роли которых выступят храмы Братства Лотоса. Во-вторых, почти все военные базы находятся под нашим контролем, в том числе – ракетные. В-третьих, мы готовим удар по выявленным базам Катарсиса и планируем в ближайшее время ликвидировать лидеров славянского движения. Хорошо, если бы вы помогли нам в этом.
Гланц поковырялся во рту зубочисткой, усмехнулся.
– Похоже, вы не патриот России, Вольдемар Никоновитч. Неужели вам незнакомо чувство Родины?
– Чувство Родины – условность.
– Ошибаетесь, это генная программа.
– Издеваетесь?
– Шучу. Мы, конечно же, поможем вам решить все ваши проблемы.
– Не советую, – раздался вдруг ниоткуда – из воздуха чей-то звучный вибрирующий голос. – Разрешите войти?
Барановский вскочил, озираясь.
Гланц поднял перед собой руки со сведенными определенным образом пальцами, с ногтей которых сорвались голубоватые змеящиеся искры.
– Не стоит сейчас так напрягаться и пускать в ход тяжелую артиллерию заклинаний, коль я уже здесь, – продолжал голос. – Я пришел с миром.
– Дьявольщина! – оскалился Барановский; блестящая голова его покрылась бисером пота. – Я же закрыл дачу!
Гланц расслабился.
– Входите.
Из стены кабинета вышел молодой человек с шапкой русых вьющихся волос, одетый в белую длинную рубаху с вышивкой по вороту и рукавам, белые штаны и сандалии. Лицо его светилось изнутри, глаза сияли, с пальцев рук стекали на пол ручейки золотистого свечения. Шагал он как-то странно, не сгибая колен, задел рукой край стола, и Гланц понял, что перед ними не живой человек, а фантом.
– Приветствую конунга Америки на нашей земле, – подчеркнул молодой человек слово «нашей»; по-английски он говорил свободно, а в глазах вспыхивали и гасли огоньки иронии, лукавства и величавого превосходства. – Вы меня не узнаете, господин настоящий Директор Проекта?
Гланц сжал губы в тонкую полоску. Перед ним стоял один из волхвов, с которыми он имел встречу на Селигере и которые заставили его позорно бежать.
– Что вам угодно?
Барановский, с изумлением разглядывающий нежданного гостя, дочитал про себя формулу воздействия и взмахнул руками, накидывая на юного волхва сеть змеящихся синих молний. Но молнии прошли сквозь тело пришельца, породив интерференционные полосы и радуги, и не причинили ему вреда.
– Сядьте, Вольдемар Никоновитч, – сухо бросил Гланц. – Это голографический фантом. Чего вы хотите, координатор?
– Всего лишь дружески предупредить вас, – вежливо сказал Сергий. – Организация, которую я представляю, вводит на всей территории России пси-визовый контроль. С этого момента все маги обязаны будут спрашивать разрешения у нас о предоставлении им права пересечь границу государства.
Барановский и Гланц переглянулись. Потом секретарь Совбеза вытер потный лоб, засмеялся, конунг усмехнулся.
– Не смешите меня, господин координатор. Каким образом вы собираетесь контролировать пересечение границ России людьми с магическими способностями?
Усмехнулся и Сергий.
– Для этого мы сформировали Закон контроля границ, который представляет собой глобальное заклинание симметричного ответа. Если вы пересечете границу государства без разрешения…
– То что? Вы пожалуетесь в милицию? Или в контрразведку?
– Вам ответит само наше пространство. Надеюсь, вы знаете, что такое накат?
Ретрансляторы сил Сатаны снова обменялись взглядами. Гланц скептически пожевал губами.
– Едва ли вам доступен такой уровень контроля.
– Поживем – увидим, – пожал плечами Сергий. – Я просто предупредил, чтобы вы не вмешивались в наши дела. Проект Пси-Пирамидальной Революции в нашей стране не пройдет, и вы ничем не сможете помочь.
– О, да вы пророк, господин волхв? Может быть, поспорим на эту тему? Хотелось бы выслушать вашу аргументацию.
– С пророком спорить нельзя. – По губам Сергия скользнула беглая улыбка. – Его можно только убить. Однако мое время истекает, а вас убедить трудно, поэтому позвольте дать вам еще два совета. Господин Гланц, уезжайте отсюда и больше никогда не появляйтесь в России! Третья наша встреча будет для вас последней. А вас, Владимир Никонович, – Сергий посмотрел на Барановского, – я прошу поговорить с Иваном Авогеиным, чтобы он отпустил на волю жену Егора Крутова.
Барановский сверкнул глазами, пальцы его скрючились, он готов был сотворить еще одно заклинание, но опомнился.
– А что будет, если я не стану уговаривать Ивана?
– Вам придется это сделать, – грустно ответил Сергий. – Законы справедливости не работают сами по себе, но у них есть проводники и исполнители. Кто-нибудь из них вас настигнет. Подумайте над моими словами, пока еще не поздно.
Тело гостя засияло ярче, заставив его собеседников заслонить глаза ладонью, а когда сияние померкло, в комнате уже никого не было.
– Мальчишка! Наглец! – пробурчал Барановский. – Он посмел угрожать мне… нам!
– Он не смог бы в одиночку прорваться сквозь сферу пси-защиты, – задумчиво сказал Гланц. – Ему помог кто-то из москвичей. Поэтому мы его не почуяли.
– Если он в Москве, мы его найдем. – Барановский подсел к компьютеру.
Гланц махнул рукой.
– Оставьте, Вольдемар Никоновитч, этот человек не чета вам, он владеет шестой степенью самореализации. Он уже далеко отсюда. Давайте лучше решим, что нам делать с Директором. Господин Валягин начинает выходить из-под контроля и замахиваться на абсолютную власть.
– Я уже думал над этим, – вздохнул Барановский, – его надо либо запрограммировать, либо… нейтрализовать. План уже продуман.
Гланц встал, похлопал хозяина дачи по плечу.
– Я в вас не сомневался, Вольдемар Никоновитч. Вечером вы свободны? Не хотите сходить со мной в ресторан? Посидим, отдохнем, развлечемся. Не все же время работать.
– С превеликим удовольствием, – ответил секретарь Совета безопасности, перед глазами которого все еще стояла мудрая усмешка волхва.
Переславль-Залесский
ВОРОБЬЕВ
Он падал в бездну космоса уже тысячу лет и все никак не мог достичь дна. Впрочем, космосом это странное, постоянно меняющееся пространство он называл больше по привычке, так как сравнить его было не с чем. Не хватало ни знаний, ни словарного запаса. А началось все со взрыва и вспышки черного света, после которого Панкрат долгое время летел сквозь огонь, дым и боль, терзающую распухшее клубом дыма тело, но более всего – глазные яблоки и уши, единственные не превратившиеся в дым органы. Почему он оказался в эпицентре взрыва, Панкрат не помнил, как ни напрягал память. Попытался было бороться со своим новым положением и потерял сознание от дурноты, но и после этого не оставил попыток сориентироваться и осмыслить, что произошло и куда он падает. Каждая такая попытка бросала его в пламя боли и беспамятство, но он был упрям и настойчив, и в конце концов периоды болевых ощущений стали сокращаться, а потом наступил момент, когда он вылетел в гулкую черноту с редкими огоньками звезд и – не видимыми, а ощущаемыми интуитивно твердыми предметами.
