Он вздохнул.
— А сэра Максимилиана не рано ли?
— Сэр Жерар, — сказал я строго, — я знаю, что делаю.
Он ушел, стараясь понять логику, хотя здесь логикой и не пахнет. Мне Макс и ему подобные нужны вовсе не для того, чтобы советовали что-то мудрое, но это пока не собираюсь раскрывать даже самым близким, пусть ищут логику, пусть, я весь такой загадочный, я весь такой задумчивый.
Граф де Бюэй, теперь еще и герцог Магенбрукский, остановился и ждал меня, красивый и взбодрившийся от общего внимания.
Я сказал праздничным голосом:
— В чем дело, герцог? На вашем челе видны следы забот!
Он скупо улыбнулся.
— А когда они нас покидают? Ваше высочество, я хочу представить вам одного из лучших героев нашего воинства… я так говорю, чтобы не умалить заслуги других, но сам я считаю, что в действительности именно он лучший.
Я проследил, как он повернулся в сторону толпы оруженосцев, что, не доверяя дворцовым слугам, сами ведут коней своих господ в сторону конюшни.
Оттуда вышел и направился в нашу сторону громадный рыцарь в настолько посеченных доспехах, что в них можно сдирать мездру со шкур. Даже шлем в десятках крупных зарубин, не считая сотни мелких.
Де Бюэй сказал с удовольствием:
— Ваше высочество, позвольте представить вашему вниманию доблестного сэра Вильярда!..
Вильярд преклонил колено и склонил голову в выражении полной покорности.
— Ваше высочество, — продолжил Ришар, — я еще не видел воина, который дрался бы с такой отвагой, доблестью и ожесточением, как сэр Вильярд! Он совершил столько подвигов, что за ним утвердилась слава как лучшего меча нашего войска, так и умелого командира. Я дал ему полк, он повел его на племя мергелей, почему-то он их особенно стремился побить, и разгромил в двух боях наголову, а затем захватил город Шальксбург, что пользовался их покровительством.
— Королевство Шальксберг, — поправил я. — Теперь уже, конечно, упраздненное. Прекрасно…
Я сделал знак сэру Жерару. Тот все понял, сделал вид, что вынимает из воздуха и разворачивает свернутый в трубочку лист бумаги, раскрутил так красиво и торжественно, что я почти увидел испещренную печатями грамоту, медленно и важно взглянул на меня, затем на Вильярда.
— По милостивому соизволению его светлости Ричарда, — начал читать он возвышенно, словно сообщает о сотворении мира, — вам, сэр Вильярд, жалуется титул графа с бывшими землями мергелей, а также их городом Шальксбергом… что теперь уже и так ваш.
Он отцепил от пояса изукрашенный лучшими мастерами Геннегау кинжал, я заказал таких сотню, передал мне, а я обеими руками протянул его Вильярду.
Он принял так же молча, поклонился и прямо взглянул мне в глаза.
— Ваше высочество…
— Граф Иронфорест, — сказал я.
Ришар сделал ему знак, чтобы догонял соратников, входящих во дворец, повернулся ко мне, лицо несколько удивленное.
— Вы очень быстро принимаете решения, — сказал он. — Или что-то уже о нем слышали?
— Я сюзерен, — сообщил я, уклоняясь от прямого ответа. — Я должен все решать быстро и точно.
Он поклонился, все понял, отступил на шаг.
— Буду счастлив увидеть вас, сэр Ричард, на пиру во главе стола!
— Созерцать, — поправил я строго.
Он ответил с поклоном:
— Простите, созерцать.
— Посозерцаете, — пообещал я и повернулся к сэру Жерару. Неподвижный и по обыкновению мрачный, стоит на том же месте, где я его оставил. — Сэр Жерар, вы меня пугаете.
— Ваше высочество?
Я спросил с подозрением:
— Как вы все так точно поняли? Или я во сне разговариваю, а вы под кроватью записываете?
Он проговорил мрачно:
— Я так понял по словам графа… герцога, что этот рыцарь почему-то стремился разбить именно мергелей и захватить Шальксберг. И, уже зная некоторые ваши движения, предположил…
— Где-то я прокалываюсь, — проворчал я. — Надо брать уроки физиогномистики. Ну, а вас, прежде чем отправить на виселицу за такую опасную проницательность, надо повысить… в другом смысле. Что вы лично предпочитаете больше, гофмейстера или гофмаршала?
— Гофмейстерину, — сообщил он, даже не поведя бровью, словно и это предвидел.
— Это леди Кельструду?
— Леди Матфриду, — уточнил он с легким упреком.
— Ох, простите, леди Кельструда в самом деле больше на любителя, а вы человек без вывертов, как и я. Так как насчет придворного титула?
Он сдержанно усмехнулся:
— Тогда уж обер-форшнейдер.
— Так это же на чин ниже, — напомнил я.
— Зато какие перспективы, — сказал он почти мечтательно. — Главный разрезатель кушаний… Это же я могу пожрать самое лакомое, а остатки вам на стол…
— Тогда нет, — отрезал я. — На такую должность нужен человек с больным желудком и плохим аппетитом. Или чтоб разрезали при мне!
Он подумал, подвигал кожей на лбу, поинтересовался осторожно:
— Если уж затевать столь нужные реформы, то во дворце нужны и свои, армландские, вельможи. Кого намереваетесь обер-камергером, камергером, обер-гофмейстером, обер-гофмаршалом?..
Я подумал, что-то ничего в голову не лезет путное, а сэр Жерар смотрит с ожиданием, вот я снова в очередной раз выдам мудрый перл, даже перлину.
Основательно поразмыслив, я сказал мудро:
— Вообще-то, я только мимо тут проходил, разве это мое дело? Вот станет герцог Готфрид королем, как почему-то странно так поговаривают в народе лордов, вот он и пусть!.. А я вот не!
— Ваше высочество, — напомнил он, — у вас при дворе фрейлины, пажи, гофмейстер и гофмейстерина, что ими руководят…
— У вас здоровый вкус, — напомнил я с одобрением.
— Ваше высочество.
— Простите, отвлекся, — сказал я виновато, — просто подумал, что вы умеете выбирать женщин.
— …а также герольдмейстер, — продолжил он строго деловым тоном, словно не слышал, — егермейстер, обер-егермейстер, церемониймейстер, даже обер-церемониймейстер!.. Это, знаете ли, уже указывает на весьма развитую королевскую власть! Причем очень устойчивую.
Я огрызнулся:
— Это недобитые остатки прогнившего режима, не оправдавшего доверия народа и лордов. И не такая уж и устойчивая эта власть, если рухнула от одного дуновения.
— Да уж дунули вы, ваше высочество, — пробормотал он, — в самом деле… весьма. Не только у трех поросят крыша слетела.
— Еще и головы полетят, — пообещал я. — Как гуманист и человеколюбец, я это обещаю!.. За человека в человеке нужно бороться, и совсем неважно, если самого человека придушим в процессе, жертвы неминуемы. Но мы к ним готовы в борьбе за светлое будущее для всего-всего человечества!.. В общем, с придворными должностями стоит погодить, а с государственными можно и прямо сейчас…
