— Тогда мне повезло. Поднимитесь, леди Азагердия. К счастью, у нас корона вроде переходящего красного знамени за воинские и прочие подвиги.
— Ваше высочество?
— Сейчас, — объяснил я, — она в сокровищнице, сегодня же ее передадут вам.
Сэр Жерар сказал с порога:
— Ваше высочество, простите меня великодушно, можете даже казнить, но у меня много дел, я откланиваюсь!
И закрыл дверь, не дожидаясь моего ответа, да я и не собирался отвечать, смотрел на ее прекрасное лицо.
Она посмотрела несколько удивленно.
— Ваше высочество?
Я пробормотал:
— Вы такая хрупкая и нежная…
Она спокойно улыбнулась.
— Ваше высочество, — голос ее звучал так сладко, что можно было не учуять в нем капельку яда, — у меня достаточно широкие бедра, чтобы выносить вашего ребенка и благополучно родить.
Я смотрел, оторопев, наконец промямлил:
— Да… вы действительно королева… Чтоб вот так меня с размаху мордой о стену…
Она произнесла милым щебечущим голоском:
— Ваше высочество, меня предупредили о вашей манере общаться.
— Мерзавцы, — сказал я сердито. — Пора обновить виселицу… И что еще обо мне сказали?
У нее было такое личико, что вот-вот высунет язык, но она лишь присела и сказала смиреннейшим голосом:
— Ваше высочество… Должны же подготовить бедную робкую девушку к общению… к возможному общению с таким великим захватывателем… э-э… завоевателем? Говорят, вы берете все, что захотите!
— Брехня, — ответил я твердо. — Я никогда ничего не беру без спроса. Ну, кроме случаев, когда мне что-то нравится или просто нужно. Вы сумеете сами взойти по ступенькам к трону?.. Или мне вас отнести?
— Это было бы здорово, — сказала она в восторге, — но лучше не надо. Я ведь декорация для приемов, меня мять нельзя.
Я подумал, кивнул.
— Вы правы. Что-то на меня нашло.
— Что за послы завтра? — спросила она деловито. — И что мне делать?
— Улыбаться, — ответил я, — это главное. И еще… щебетать. Неважно о чем, мы вас все равно не слушаем, главное — сам тембр и щебет, это как звуки природы для релаксации, успокоения, обалдения, обалделости, обалдевания…
— Обалдевания, — повторила она задумчиво, — как много значений… Чувствуется, как это важно для мужчин. Почему?
— Горе от ума, — пояснил я, — иногда хочется стать таким же простым и бездумным, как женщина. У кого не получается с помощью релаксации, тот пьет, понижая свой интеллект, и становится таким же глупым и потому счастливым.
Она отступила чуть, а я поспешно остановился, чувствуя, что невольно шагнул к ней.
— Тогда, — проговорила она с сомнением, — мне можно осмотреть зал и трон? Чтобы я не выглядела…
— Да-да, — сказал я поспешно, — вы должны смотреться там уверенно и по-хозяйски. Хорошенько ознакомьтесь со своими апартаментами, вам там придется принимать иностранных гостей, когда я от них избавлюсь.
Она сказала опасливо:
— Надеюсь, я это буду делать в присутствии других дам?
— И своих фрейлин, — подсказал я. — Можете начинать отбирать их прямо сейчас, как только выйдете отсюда.
— С этим я погожу, — ответила она практично, — надо сперва присмотреться. Из Фезензарда тоже хочу пригласить двух-трех подруг в фрейлины, если позволите…
— Это ваше право, — сказал я.
— Тогда я убегаю, — сообщила она. — Если вы не особенно против.
— Против, — ответил я твердо, — но все мы покоряемся необходимости. Успеха!
Она упорхнула, а я некоторое время вспоминал ее милый облик, ее ласковый и в то же время достаточно ироничный голос.
Глава 8
На другой день она сидела рядом в кресле, прекрасная и царственная, и все в зале смотрели с восторгом. Я чувствовал, что с ее ростом и надменно-властной внешностью в самом деле может принимать послов и знатных гостей в своих апартаментах, не роняя моего авторитета.
Послы прибыли от королевств Фарландия и Вендовер, я принял верительные грамоты, сказал нужные слова, после чего, как и принято, сообщил с дружеской улыбкой, что, надеюсь, им у нас понравится, а дальше их постарается развлечь моя королева, прекрасная Азагердия.
Азагердия милостиво улыбалась и всем видом показывала, что она в восторге от таких изысканных и галантных послов.
Я подозвал барона Адальберта, поговорил о флоте, у меня столько идей, столько идей, затем ко мне приблизился сэр Жерар и сообщил шепотом, что посол Фарландии просит об аудиенции по крайне важному делу государственной важности.
— Государственной важности? — переспросил я. — Мое соизволение на такие нужды как бы автоматически, надобно знать!
— Правда?
— И вообще, — добавил я сварливо, — если не о бабах, а о деле…
Он ответил шепотом:
— Через час в ваших покоях, хорошо?
— Можешь даже раньше, — сказал я. — Давно ко мне никто не обращается с делами государственной важности.
Поулыбавшись, государь должен быть светел и улыбчив, я отбыл к себе, но не успел даже развернуть карту, как явился сэр Жерар и сообщил, что посол смиренно ждет аудиенции.
— Ого, — проговорил я настороженно, — чего это он так прытко…
— Может, — предположил он, — что-то личное?
— Послам это запрещается! На этом их контрразведка ловит.
— Тогда… заинтересован?
Я махнул рукой.
— Впусти. Разберемся.
Посол переступил порог быстро, несколько суетливый, мало похожий на своего коллегу из Вендовера, морда хитрая, такому не послом быть, а купцом, хотя и не простым, а — заправляющим крупным концерном международной торговли.
— Ваше высочество, — сообщил он доверительно, — хотя я грамоты вручил только вчера, но прибыл две недели тому и все это время вел активные дипломатические переговоры.
Я сказал саркастически:
— Так, так… по подрыву существующего строя? Наша счастливая жизнь не устраивает ваше правительство? Стараетесь нам всобачить свои фальшивые либеральные ценности?
Он охнул, выставил перед собой ладони.
— Ваше высочество, не шутите так жестоко!.. Хотя меня уже предупредили о вашем своеобразном юморе, и ваши придворные как-то уживаются, но у меня прямо мороз по коже!
— А что? — спросил я. — С кем вели переговоры? С оппозицией?.. И сколько им платите из своих фондов, которые якобы благотворительные?
Он покачал головой и сказал уже серьезно:
