Воздух чист и свеж, странное ощущение, что, несмотря на призрачность, когда все ветшает и вот-вот растворится окончательно, здесь стерильная чистота, нет и намека на пыль, все блестит и сверкает, хотя блеска не вижу, это такой блеск, не базарно наглый, а со сдержанным аристократизмом, когда чистота и порядок само собой разумеются.
Я приблизился к стене, четко вижу пласты земли, кое-где вкрапления белых раковин моллюсков, странных, допотопных. Дверей как таковых нет, зато красиво обрисованный контур, слабо поблескивающий изысканными линиями.
Когда я робко приблизился к нему, стараясь держаться уверенно, вдруг за мной бесстрастно следит некий механизм, он же сразу меня к ногтю, если выкажу дикарство, стена исчезла, я даже не увидел косяков, некая дымка, а когда протянул туда руку, дымка отодвинулась вместе со стеной.
Я сделал вид, что а как же, ну да, это же понятно, всегда так, прошел на подрагивающих ногах в проем и торопливо зыркал по сторонам, стараясь не вертеть головой, я же благородный человек, а не простолюдин, а сюда, похоже, простолюдинов не допускают…
Правда, арбогастр и Бобик идут следом, как и велено, но они точно не простолюдины. У них, возможно, происхождение еще выше моего.
Сердце радостно встрепенулось: до этого думал о своей железной дороге, а тут вот она — в полу красиво и элегантно проложены две стальные полосы. Любой, глядя на них, скажет, что это украшение, только мне понятно, что в этом подземном бункере нечто перевозили из одного конца в другой.
Вагон, конечно, не промышленный, а так, можно сказать, офисный. Такой можно бы и просто ручками-ручками, пол идеально ровный, но, видимо, груз приходилось таскать очень часто и к одному и тому же месту, вот и проложили ровные рельсики, а тележку наверняка автоматизировали…
Я шел по этим рельсам, все время с раскрытым ртом взирая и по сторонам, вроде бы это должен быть тоннель, раз по сторонам ничего, но размеры, размеры…
Ощущение такое, что иду по сильно вытянутому вокзалу, иду и снова иду, а он все тянется и тянется.
Спохватился, остановился, арбогастр и Бобик приблизились, на мордах удивление, но не обстановкой, а что стою думаю, дескать, чего тут думать? Все же понятно!
— Ну да, — ответил я, — конечно. Вы же у меня умные…
Зайчик не удивился, что я снова поднялся в седло, а Бобик ринулся было вперед.
Я строго крикнул:
— Стоять!.. Сидеть!.. Пойдешь рядом, понял?
Он вздохнул, а когда мы поравнялись, поднялся и пошел слева от арбогастра, всем видом показывая, что с ним обращаются крайне несправедливо и обижают на каждом шагу.
Как же неэкономно рыли, мелькнула мысль, будто бахвалились исполинской мощью и переизбытком даровой энергии…
В конце концов, расхрабрившись, я пустил Зайчика легкой рысью, уверяя себя, что успею среагировать, если где что и как.
Тоннель идет по прямой, как ворона летит… ну, можно предположить, что существуют такие вороны, что летают в толще земли, она для них воздух, а на поверхность не вылетают, потому что наше пространство — мертвый космос…
Далеко впереди медленно разрастается светлое пятно, и хотя мы тоже двигаемся по светлому, но там вообще радостно-светлое, яркое, но не слепящее.
Я перевел арбогастра на шаг и еще раз прикрикнул на Бобика, чтобы держался только рядом, ни в коем случае не лез вперед и не отставал…
Да, стена, просто стена. Рельсы уходят в нее, словно внезапно сверху опустилось это вот блестящее, перегородило дорогу, отрезав нечто важное и спрятав от тех, у кого доступ всего лишь второй степени, а то и вовсе, смешно сказать, первой.
Арбогастр с Бобиком, как и я, поглядывали по сторонам, мы приблизились почти вплотную по рельсам к стене, а я охнул в страхе и неожиданности, когда с той стороны возник и начал приближаться всадник на огромном черном коне, рослый парень с глупо растерянным лицом, но старается выглядеть достойно, хотя его никто и не видит, что есть свойство человека достойного… ну, в смысле, там наше отражение, что идет с такой же скоростью и повторяет все движения.
Мой в зеркале двойник не старше, не моложе, выглядит так же… если честно, весьма растерянно, хотя не показывает, но меня не проведешь, я этого жука насквозь вижу, даже через его плотные надкрылья…
Однако под ногами рельсы!.. И уходят в стену. Почему-то нет ощущения, что произошло нечто, и потому сверху, спасаясь от этого нечто, опустилась защитная стена. Или ее взяли и выстроили, чтобы отгородиться.
Что-то в ней весьма непростое. Простое и непростое. Для тех, кто строил, простое и обычное, чувствуется некая обычность инженерного решения, но для питекантропа… нет, гигантопитека, так звучит лучше, гигантопитек хоть и дурнее, зато здоровее, а для нас, мужчин, лучше быть дурными, зато здоровенными…
Сердце мое застыло от внезапной догадки, затем стукнуло робко, словно цыпленок, что учится клевать зернышки. Зеркала, что я вывез от Элинор, рядом с этим, как дешевые деревенские поделки рядом с Настоящим…
Замерев, я всматривался в это зеркало, по спине мурашки, а во всем теле трепет, как у городничего перед лицом ревизора из столицы, за которым десять тысяч курьеров.
Что эти рельсы продолжаются дальше, нет сомнений, но что если даже стена не мешает платформе двигаться?.. Для меня уже не новость насчет зеркал, через которые ходят, как через не знаю через что, но если ходят, то могут и ездить?
Я повернул Зайчика боком, вытянул руку и осторожно прикоснулся пальцем к этой странной стене. Холодное непроницаемое стекло, хотя и не стекло, но пусть стекло. Можно бы сказать, что просто зеркало, все любят рассматривать свои морды и напрягать бицепсы, но все чувства не кричат, а орут и топают ногами, что это не простое зеркало для рассматривания себя, замечательного, а именно то самое, через которое ходят и ездят, а то и вовсе летают…
Нажал сильнее, палец скользнул по идеально гладкой поверхности. Зеркало, только зеркало!
Спохватившись, я вспомнил про кольцо на левой руке, прощальный, хоть и невольный дар Хиксаны Дейт. Пора его переодеть на правую, чтобы чаще попадалось на глаза.
С дрожью в груди повернул…
Часть вторая
Глава 1
Тревожно ржанул арбогастр, а Бобик резко напрягся, глаза налились пурпурно-красным. Я ощутил приближение огромной непреодолимой силы, как бывает, когда внезапно налетает сокрушительная гроза.
Сознание требовало бежать, спасаться бегством, однако тело не послушалось, стены вокруг нас вспыхнули и тут же исчезли вовсе.
Сердце мое колотится отчаянно, без всякого перехода вместо прежних стен теперь совершенно иные, помещение огромное, как ангар, выгнутый высокий свод, что медленно, неспешно накрыл весь здешний мир, словно гигантским колпаком…
Бобик продолжал рычать, но вздыбленная шерсть опустилась, арбогастр шумно вздохнул и нерешительно стукнул копытом, словно проверяя, из чего здесь земля.
