Ужасно не хотелось идти через зал, мимо пьяных рож. Их пристальное внимание напрягало, и девушка с облегчением вздохнула, когда в глубине коридора второго этажа увидела узкую и неприметную лестницу, ведущую вниз. Анет с сомнением посмотрела в темный лестничный проем, размышляя, стоит ли рисковать. Ее размышления прервал хохот, доносившийся с первого этажа, из обеденного зала, и зазвучавшая следом разудалая песня, исполняемая нестройным хором изрядно пьяных голосов. «Ну уж нет, – подумала она, – через центральный вход я точно не пойду. Если вдруг эта лестница не ведет на улицу, значит, полезу через окно».
Вопреки сомнениям неказистая лестница все же вывела Анет на улицу, а точнее, на задний двор таверны.
Смеркалось. Солнце почти село за горизонт, избавив город от удушающей жары. Утомленные за день куры лениво переваливались с боку на бок в надежде найти хоть какую-нибудь еду в небольших клочках чахлой травы, вылезающей между старыми каменными плитами, которыми был вымощен двор. Всем своим взъерошенным видом они выражали скорбную тоску и неудовлетворенность жизнью. Где-то на заборе противно заорал петух, ленивые несушки вмиг оживились и резво, наскакивая друг на друга, понеслись к курятнику, серевшему покосившимися досками вдалеке.
Фонарь над входом освещал ярким оранжевым светом выложенный камнем пятачок, на котором стояла Анет. Отсюда к противоположному концу двора, который был обозначен невысоким шатким забором, вела узкая тропинка, по которой так часто ходили, что каменные плиты совсем стерлись. На тропинке то тут, то там виднелись отметины нелегкой куриной жизни и скудного рациона. Девушка осторожно, стараясь ни во что не вляпаться, вышла за калитку и, оказавшись на улице, поняла, что опять не знает, куда идти. В объяснения Каллариона она даже не вслушивалась, их запоминал Дерри. А сейчас, из-за сложившейся конфликтной ситуации, к Лайтнингу за помощью обращаться не хотелось. Его поведение за последние дни перешло все допустимые границы, и Анет за это его ненавидела. Тем более она попросту не привыкла к подобному обращению. Попросив прощения, девушка считала, что искупила свою вину и терпеть измывания Дерри над своей персоной не собиралась. Выходя из калитки, она едва удержалась от желания прищемить дверью длинный кошачий хвост, который ксари вытянул на метр и распушил, словно ершик для мытья бутылок, демонстрируя свое презрение ко всем на свете. Эту попытку зверь заметил, и Анет в очередной раз стало стыдно.
Она подумала и демонстративно прижалась к шаткому заборчику, окружающему двор таверны, отвернув голову в сторону. «Ничего, мы тоже умеем обижаться и капризничать», – размышляла она, наблюдая за поведением барса. Огромный кот уселся поодаль, всем своим видом выражая холодное безразличие так, как это умел делать только Дерри. В отличие от Лайтнинга в человеческом облике, чувства которого нельзя было угадать по движениям или глазам, раздражение барса выдавал подметающий пыльную дорогу хвост. Анет с удовольствием наблюдала за тем, как кот борется со своими эмоциями. Даже в зверином обличье Дерри была ненавистна мысль о том, что кто-то может угадать его настроение. Девушка с интересом смотрела, как в невидимом усилии напрягались мышцы кота, который пытался совладать с непослушной частью своего тела, а хвост все равно продолжал нервно подергиваться ровными ритмичными движениями из стороны в сторону. Дерри мучился уже несколько минут, а Анет с наслаждением наблюдала за его безуспешными попытками скрыть раздражение, до тех пор пока барс не догадался усесться, прижав вылезающий из-под мохнатого зада, кончик хвоста двумя передними лапами. Предательское движение прекратилось, и кошачья морда, растопорщив длинные усы, демонстративно отвернулась в сторону, показывая всем своим гордым видом, что, пока Анет не попросит, кот не сдвинется с места. Но девушка решила не поддаваться на провокацию. Через некоторое время терпение Лайтнинга иссякло и он, не обращая внимания на Анет, резво потрусил в ближайший проулок. Передвигался он достаточно быстро, и девушке пришлось приложить немало усилий, чтобы не потерять в темноте его мерцающий силуэт.
Дерри откровенно издевался и мстил Анет за недавнее проявление характера, бежать за ним приходилось изо всех сил. Девушке тяжело было бежать в таком темпе, и через несколько кварталов она, разозлившись, сначала замедлила шаг, потом вовсе остановилась и в изнеможении уселась на кирпичные ступени какого-то дома, с трудом переводя дыхание. Дерри, твердо уверенный в том, что Анет не отстанет от него, даже не заметил ее отсутствия. Сама же девушка, отдышавшись, вдруг сильно испугалась. Догонять ксари не имело никакого смысла, он был уже далеко, а как вернуться назад, она конечно же не представляла, поэтому так и сидела на ступеньках, ругая Лайтнинга всеми известными и только что придуманными обидными словами.
Одно радовало: на пустынной улице не было ни души, а теплый и терпкий ночной воздух с легким ветерком приятно обдувал лицо и шелестел в волосах. Погода была великолепная. В такую только купаться в какой-нибудь спокойной и теплой речке с ласково журчащей водой. Подумав про речку, Анет с тоской вспомнила ванну, горячую воду, мягкую постель и загрустила снова, с наслаждением вдыхая пряный ночной воздух. Было так тихо, что казалось, время остановилось, даже маленькие мушки и жучки уже спали, не нарушая своим ненавязчивым жужжанием ночную тишину. Черное небо висело удивительно низко. Казалось, стоит только встать, и голова тут же погрузится в темный и густой сумрак, а причудливо разбросанные звезды запутаются в волосах. Но пока звездочки загадочно мерцали на бархатном небе и не спешили к ней в прическу. Вдруг одна маленькая блестящая точечка сорвалась с неба и на удивление медленно полетела вниз, увеличиваясь в размерах. Пока Анет лихорадочно решала, какое из двух заветных и противоположных желаний загадать (то ли пожелать скорейшего возвращения домой, то ли попросить у падающей звезды любовь Дерри со всеми вытекающими последствиями), звезда обрела вполне реальные очертания. Девушка тихо застонала, поняв, что если уж начались неприятности, то они еще долго не закончатся. На нее с темного неба летел словно сотканный из лунного света дракон. Анет застыла, вглядываясь в это чудо со смесью восхищения и ужаса. Гибкое и сильное тело рептилии переливалось всеми оттенками серебряного и местами было почти прозрачным. Огромные перепончатые крылья, словно сотканная из лунного света вуаль, закрывали небо. Изящная голова этого странного неземного существа изогнулась на красивой сильной шее, и девушка почувствовала на себе взгляд, проникающий вглубь.
Анет подняла голову вверх и уставилась в огромные глаза с вертикальными зрачками. Во взгляде серебристого дракона, казалось, сквозила вечность. «Интересно, он меня сожрет?» – безучастно подумала она, понимая, что даже быть съеденной этим великолепным существом – великая честь и, наверное, достойнейшая смерть на Арм-Дамаше. Но дракон не торопился приступать к трапезе. Он немного поднялся в воздухе, как-то неуловимо изменившись, уменьшился в размерах, и на темную мостовую возле Анет опустился сотканный из лунных лучей человек. Он был немолод. Полупрозрачное, искрящееся лицо бороздили морщины, длинная борода спускалась до пояса. Плащ его напоминал монашеское одеяния. «Прямо Дед Мороз в отставке», – вынесла свой вердикт девушка. А мужчина подошел ближе и глубоким, каким-то нечеловеческим голосом произнес:
