Он дотронулся пальцами до ее щеки.
– Пока нет.
Где-то внутри Эллисон затеяли танец бархатные бабочки. Одна из них достигла горла, мешая говорить.
– Вы уже подготовились к отъезду?
– Сначала мне хотелось бы увидеть ваши апартаменты.
– Особенно нечего смотреть. – Она показала рукой на гостиную и кухню за разделяющим их баром. – Вот и все.
Когда они снова взглянули друг на друга, Эллисон ничего не смогла прочесть в его глазах.
– Пойдемте. У вас есть шаль или накидка?
– Нет.
Они стали спускаться по лестнице. Эллисон нервно вздрогнула, когда Спенсер обнял ее. Пальцы у него мозолистые и жесткие, но прикосновения были очень деликатные. У машины он придержал ей дверь. Когда они оказались в салоне, возникла пауза. Спенсер не спешил заводить машину. Напряженно сидящая Эллисон обернулась к нему.
– Что случилось? – спросила она.
– Об этом хотел спросить вас я.
– Не пойму, что вы имеете в виду.
– Каждый раз, когда я дотрагиваюсь до вас, вы вздрагиваете, словно боитесь меня. Это меня чертовски раздражает, и, может, нам лучше сразу же поставить точки над i. Я не собираюсь вас насиловать, Эллисон. Я не делал этого ни с кем и никогда, поэтому не надо вести себя так, словно вам предстоит стать моей первой жертвой.
Эллисон отвела в сторону глаза:
– Я не замечала, что так веду себя.
– Замечали… Поверьте, если я соберусь заняться с вами любовью, вы первая узнаете об этом. – Их взгляды встретились. – Если бы я хотел заняться с вами любовью до обеда, мы бы уже были в вашей спальне. Я бы снял с вас платье, комбинацию, лифчик, колготки, трусики, и вы бы лежали подо мной совершенно нагая. Я т бы целовал вас и гладил вашу грудь, живот и бедра, вы бы просили меня о любви, и я был бы готов к этому. – Он смотрел на нее магнетическим взглядом. – А пока что вам надо расслабиться.
Расслабиться? После того как он перечислил все предметы одежды под ее платьем, словно просветил рентгеном? После того как откровенно и детально описал любовную игру? И все же она кивнула головой, хотя бы для того, чтобы он наконец завел машину и перестал смотреть на нее столь пронзительным взглядом.
Как ни странно, едва они отъехали, Спенсеру удалось вовлечь ее в непринужденную беседу. Они говорили обо всем и ни о чем в особенности. Он спросил ее, разговаривала ли она в этот день с Энн.
– Да, когда приехала домой, я ей позвонила. Энн уже дома и готовит праздничный обед для Дэвиса. По ее словам, чувствует она себя отлично.
– С ума сойти – сделать такую вещь, – засмеялся Спенсер. – Надеюсь, Дэвис будет доволен.
– Думаю, что да. – Они улыбнулись друг другу, и Эллисон поняла, что она уже расслабилась.
Ведя ее к ресторану, он положил руку ей на талию и улыбнулся, довольный тем, что она не вздрогнула. В течение всего обеда, похоже. Спенсер делал все, чтобы она чувствовала себя непринужденно. Несколько раз Эллисон от души смеялась. До десерта Спенсер не касался предмета, который они хотели обсудить за обедом.
Сделав глоток кофе, он поставил чашку на блюдце и спросил:
– Вы обдумали наш проект? Чтобы не уронить ложку, Эллисон поспешила сунуть ее в остатки шоколадного мусса. Аппетитный и прохладный, он вдруг показался ей совершенно безвкусным.
– Да.
– И что решили?
– Возникнет целый ряд проблем.
– Позвольте прояснить некоторые туманные моменты. – Он отодвинул чашку с блюдцем, положил на стол руки и наклонился к ней. – Прежде всего вам не следует беспокоиться о финансовой стороне дела. Я обеспечу вас и до, и после появления ребенка.
– Я не прошу об этом.
Он бросил на нее испепеляющий взгляд:
– Да, я знаю, вы горды и упрямы. Именно поэтому я настаиваю на своем. Теперь помолчите и дайте мне закончить. Во-вторых, как вы намереваетесь рожать?
Она видела всю абсурдность подобного разговора, но тем не менее ответила:
– Это будут естественные роды, если не случится осложнений.
– Хорошо. Я хочу присутствовать при этом.
Ее глаза округлились.
– Присутствовать?
Ей казалось, что в таком интимном деле должны участвовать люди, которые любят друг друга.
– Да. – Он улыбнулся белозубой улыбкой. – Неужели вы полагаете, что меня не будет интересовать рождение собственного ребенка?
– Допускаю, вас это интересует. – Некоторое время она разглядывала ложку, затем негромко спросила:
– Спенсер, а почему…
– Скажите это еще раз!
– Простите?
– Снова назовите меня по имени. Вы ведь это сделали впервые.
– Я называла вас по имени множество раз.
– Но не как Эллисон.
Он настолько пристально смотрел на ее губы, что они будто начинали пылать, и она провела по ним кончиком языка, чтобы немного охладить.
– Спенсер, зачем вам это нужно?
– Вы поверите мне, если я скажу: это способ завоевать ваше сердце?
– Нет.
– Что ж, тогда давайте считать, что я делаю это, чтобы послужить развитию науки.
Она не могла заставить себя поднять глаза, когда задала следующий вопрос:
– А вы… Есть ли… Это будет ваш первый ребенок? Он сжал ее руку.
– Да. Первый и единственный. И я хотел бы часто видеться с ним. Давайте заблаговременно условимся, что с вашей стороны не будет никаких препятствий на этот счет.
– Конечно же, не будет. Я хочу, чтобы мой ребенок рос счастливым. Он должен знать своего отца. – На самом деле она не надеялась, что Спенсер со столь неуемной любовью к странствиям обоснуется где-нибудь поблизости и станет вмешиваться в воспитание ребенка. Ему это быстро приестся. Если и будет навещать, то лишь изредка. Поэтому на подобное условие согласиться нетрудно.
– Вы говорите о ребенке так, словно непременно родится мальчик, – заметила она. – А если будет девочка?
Не имеет значения. Я даже представляю себе эдакую рыжеволосую дочку. Эллисон уже была готова застенчиво улыбнуться, но после следующего вопроса у нее вытянулось лицо, и она не сразу сумела ответить.
– Вы планируете кормить грудью? Она не подозревала, что ее пальцы настолько чувствительны к ласке. Спенсер гладил их, и на нее накатывали сладостные волны. А может, это происходило потому, что он так откровенно разглядывал ее грудь? Или же потому, что она представила себе, как кормит ребенка – темноволосого, голубоглазого малыша, а Спенсер с восхищением смотрит на них.
