Остальное – уже другими чернилами. И почерк из аккуратного,
мелкого стал размашистым, почти неразборчивым, словно писали в страшной спешке
или не помня себя от волнения:
«Только что умер Дуфи. Форброны чувствуют беду, ты сам
прекрасно знаешь древнюю историю наших псов… Когда молодой здоровый форброн
умирает так, как умер Дуфи, это может означать только одно. Он лизал мне руки,
просил прощения, что бросает меня, но этого знания, такого ужаса он вынести не
смог. Тогир, это конец. Я больше не могу умолять – нет сил. Но время еще есть.
Возможно, Белой Тревоге еще будут предшествовать Синяя с Красной. Или одна
Красная. Магия таких тонкостей не улавливает и не передает – но она беспощадно
предсказывает итог. Так вот, я задержусь ровно настолько, чтобы похоронить
Дуфи. А дальше – Древние Дороги. Уж лучше они. Назови меня дрянью, подлой, но я
спешу уйти из этого мира, пока он играет всеми красками, пока он незыблем и
беспечен, как встарь, хочу его запомнить именно таким, чтобы не покидать
бегством дымящиеся развалины. Довольно с меня и последних открытий. Словом,
самое позднее через час я уже буду на Древней Дороге. Вероятнее всего,
Мерцающая Корчма или Овраг. Нам трудно будет отыскать друг друга – если хотя бы
половина россказней о Древних Дорогах верна. Зато известно совершенно точно:
туда нет доступа Изначальным, и все другое несущественно. Остается надежда – и
некая определенность. На всякий случай напишу еще раз все заклинания. Я ухожу –
и жду тебя. До встречи. Анелла».
И ниже – две строчки совершенно бессмысленных слов, на сей
раз выписанных с прежней аккуратностью, каллиграфически, тщательнейше. Сварог,
едва глянув на них, сунул письмо в конверт – чтобы не перенестись, чего
доброго, неведомо куда в совершенно голом виде, без оружия, не зная заклятья на
возвращение…
Видимо, она все же ушла. Решилась, по письму видно. Ей было
чертовски страшно… А вот ушел ли за нею вслед по неведомым дорогам
штандарт-навигатор, успевший прочитать сообщение о Белой Тревоге? С которой,
похоже, все и началось, грянуло без промежуточных Синих-Красных… И где эти
Древние Дороги? Уж, конечно, не в этом мире…
Сварог выбрался из ванны, встал под поток теплого воздуха,
моментально его обсушивший и волшебным образом насытивший все тело бодростью,
живым электричеством. И все равно из ванной он выходил понурый – в ушах словно
бы еще стоял долетевший сквозь пять тысячелетий женский крик. Сколько ни
успокаивай себя воспоминанием, что истлели самые прочные кости и рассыпалась
самая прочная броня, сколько ни огорчайся собственными заботами – на душе
пасмурно. Здесь, в доме, нет ощущения, что эти пять тысячелетий и в самом деле
протекли плавно и величественно… Здесь прошлое не умерло, не покрылось слоем
пыли, не превратилось в черепки и скелеты…
Мара лежала на роскошной постели, сбросив халат на пол, и
так углубилась в книгу с красавицей в пышном платье на обложке, что вовсе не
заметила явления Сварога. Сварог уселся рядом и потянул ее за ухо. Она нехотя
подняла затуманенные глаза:
– В самом деле, захватывает. «Глаза барона искрились
любовным томлением, столь долго таившимся под спудом. Он нежно привлек к себе
Кармину, прильнул к ее полураскрытым алым губкам. Прерывистое дыхание юной
маркизы выдало обуревавшие ее чувства, которые бедняжке пришлось так долго
таить от безжалостного света, готового с циничной насмешкой надругаться над
святой наивностью первой любви…» – она мечтательно закинула голову. –
Граф, ну почему я от вас никогда не слышала подобных речей?
– А ты смогла бы разминировать мост? – спросил Сварог
строгим голосом экзаменатора.
– Плевое дело. Если мы имеем дело с пороховым шнуром, без
химических взрывателей… – Мара спохватилась, негодующе фыркнула. – Ну,
нечестно! Только я настроилась…
Сварог рассмеялся, привлек ее к себе и прильнул к
полураскрытым губам, даже не пытаясь разобраться в обуревающих его чувствах.
Знал одно: так неистово и яростно они друг друга еще не любили – растворяясь
друг в друге, теряя всякую связь с окружающим бытием, зная друг про друга, что
оба слышат где-то на границе сознания беззвучное карканье: «Вокруг Хелльстад,
Хелльстад, Хелльстад…»
Глава 8
Без недомолвок
Сварог открыл глаза, прислушался, пытаясь понять, что его
разбудило.
Для этого и не потребовалось особого напряжения чувств.
Дверь в кабинет была полуоткрыта, как он ее оставил, – только сейчас там
горела на столе лампа и в спальню падала полоса света, достигавшая постели,
задевавшая краешек лезвия Доран-ан-Тега. Потом в кабинете послышались шаги –
кто-то прошелся по комнате, ступая громко, уверенно, ничуть не прячась. Шумно
отодвинули кресло.
Сварог толкнул локтем Мару – но ее ровное, глубокое дыхание
ничуть не изменилось, она безмятежно спала, хотя такого с ней не могло
случиться. Не отрывая взгляда от полосы света, Сварог ощупью нашел плечо
девушки, потряс. Мара должна была мгновенно вскинуться – но она спала.
Мелькнула дурацкая мысль – Горонеро вернулся за чемоданом…
На полпути задержав протянувшуюся было к топору руку, Сварог
бесшумно вытащил из-под подушки пистолет – тот, что стрелял серебряными пулями.
Замер, прикидывая варианты.
Вариант был один – встать и выйти туда… В кабинете громко
откашлялись – вновь открыто, демонстративно. Кто бы там ни сидел, он честно
предупреждал о своем присутствии, и это сбивало с толку. Мара перевернулась на
другой бок, лицом к стене, умиротворенно посапывая. Пора было решаться. Помогая
себе одной рукой, Сварог влез в штаны, опустил ноги на пол и бесшумно
направился к двери, держась подальше от полосы света.
– Входите, что же вы, – послышался оттуда спокойный
мужской голос, совершенно незнакомый.
Сварог вошел, держа под прицелом расположившегося в кресле
человека, – лампа на гибком кольчатом шнуре опущена вниз, лицо и фигура
нежданного гостя скрыты мраком. Не помог и «кошачий глаз», как Сварог ни
напрягался, лицо сидящего оставалось словно бы подернуто густой мглой.
Сварог слегка повел стволом.
– Не нужно, – так же спокойно сказал сидящий. –
Вреда вы мне не причините, но придется уйти, а нам непременно нужно побеседовать.
Рубашку не накинете ради пущей респектабельности? Вы, во-первых, гостя
принимаете, во-вторых, вы граф, барон и лорд, а среди моих многочисленных
титулов есть и княжеский.
Сварог, чувствуя себя на удивление спокойно, придвинул
второе кресло и сел, бросив пистолет на колени. Сон схлынул, голова была ясная,
и он ни на миг не собирался упускать инициативу. Посему демонстративно
пошевелил пальцами босых ног, шумно почесал голый живот, взял со стола бутылку
с красивым парусником на пестрой этикетке и налил только себе, пояснив:
– Вам не предлагаю. По слухам, другой у вас любимый напиток…
Сидящий напротив посмеялся коротко и вежливо, как человек,
способный понять хорошую шутку. И продолжал беззаботно:
– Вполне понимаю ваше мальчишеское желание показать себя крутым
и несгибаемым, но не оставить ли нам и состязания в плоском остроумии, и
скоропалительные колкости?
