– Ну и где здесь нажимать? – повторил он.
– Минуту, ваше величество… – управитель деликатно
протиснулся мимо него к проему.
И отчаянным прыжком, головой вперед рванулся в туман, где
моментально растворился, сгинув с глаз. Мара в азарте рванулась было следом,
Сварог поймал ее за воротник, резко обернулся к библиотекарю, словно бы и не
удивленному:
– Это и называется – верные, преданные слуги?
– Сбежал, ваше величество, – спокойно сказал
тот. – Должно быть, решил, что будущее непредсказуемо, и не надеялся, что
вы его отпустите добром…
– И где же он теперь? – вкрадчиво, с угрозой спросил
Сварог.
– Вероятнее всего, он сейчас что было прыти улепетывает от
границ Хелльстада во внешний мир. Это еще и устройство для перемещения, при
жизни короля мы не сумели бы им воспользоваться, но теперь, пока вы еще не
освоились… Где он решил перейти границу, представления не имею. В любом месте
мог… Конечно, не там, где к нашим рубежам подступили Глаза Сатаны. Насколько я
его знаю, все драгоценности, что удалось утаить, он держал при себе…
– Вы еще и драгоценности утаивали, преданные люди? –
нехорошо усмехнулся Сварог.
– Он.
– Нет, надо бы его прикончить, – сказала Мара. –
Сюрпризов будет меньше.
– Вы очень добрая и отзывчивая девочка, – чуть
напряженно усмехнулся мэтр Лагефель.
– И не добрая, и не девочка, – отрезала Мара.
– Но вы ведь – сообразительная? Вот и подумайте: если вы
меня прикончите, его величеству придется потратить гораздо больше времени,
чтобы освоить все, и это получится гораздо труднее. Я уже понял, что новый
король вовсе не собирается немедленно воссесть на трон, но потом, управившись с
делами, он из элементарного любопытства непременно захочет изучить здесь все –
от подвала до флюгеров…
– Что, очень жить хочется? – фыркнула Мара.
– Не стану отрицать, – слегка поклонился мэтр
Лагефель. – Прожив четыреста с лишним лет, как-то привыкаешь к этому
занятию – жить дальше… Хочется задержаться в этом мире подольше. И ради моей
библиотеки, и ради желания узнать, что будет с миром дальше… и ради самой
жизни, не отрицаю.
Он смотрел почти спокойно, устало. Сварог, вовсе не
жаждавший лишней крови, решил рискнуть. Интеллигента гораздо легче держать на
поводке, нежели вороватого управителя, библиотеку с собой не унесешь…
– Отставить, – сказал Сварог Маре, нетерпеливо игравшей
кинжалом в опасной близости от сонной артерии подконвойного. – Оставляю
мэтра в прежней должности, но ежели что…
– С чего начнем, ваше величество? – совсем мирно
спросил библиотекарь.
– С вопросов, конечно, – сказал Сварог. – Как вам
выдавалось долголетие – куском или ломтиками?
– Пожалуй, «ломтиками» – самое удачное выражение…
– И что, ваш напарник решился сбежать, не получив очередного
ломтика?
– Ему осталось еще лет двести. Видимо, он предпочел эти
верные двести лет и утаенное золото непредсказуемости…
– Логично, – сказал Сварог.
– Кроме того, служба у вас может таить известные неудобства…
– Точнее?
– Король не особенно утруждал себя чтением. Барон поначалу
тоже не посещал библиотеку, но от скуки пристрастился к книгам. Он не хуже меня
помнил Кодекс Таверо. Если вы – Серый Рыцарь, а так оно, вернее всего, и
обстоит, то всякий, кто служит у вас, рискует попасть в немилость к Князю
Тьмы. – Он взглянул Сварогу в глаза. – Хотя покойный король в
самомнении своем и привык думать, что занимает почетную позицию высоко над
схваткой, на самом деле довольно давно был заключен некий молчаливый уговор…
Так давно, что король успел уверить себя, будто стоит в стороне. Князь Тьмы не
задевает нас, пока мы не наносим ущерба его интересам. А уничтожение Глаз
Сатаны ему весьма не понравится…
– Так-так, – сказал Сварог. – И что, теперь эти
пакостные глазыньки могут к нам нагрянуть?
– Нет. Король говорил о серебряной стене чистую правду. А в
заключенном некогда уговоре ваше появление, понятно, не предусматривалось.
Понимаете ли, у Князя Тьмы есть крайне уязвимое место. Будущее для него
закрыто, он не в состоянии предвидеть. Строить далеко идущие планы он может, но
это ведь совсем другое…
– Неужели он не знает о Кодексе Таверо?
– Неужели вы никогда не слышали о страшной самоуверенности и
ограниченности? Один Господь от этого избавлен…
– Ясно, – сказал Сварог. – Итак, что мне нужно
сделать?
– Войти туда, осмотреться, изучить все. Опасности нет
никакой. Я буду вас сопровождать, ваши люди тоже могут…
– Я бы на твоем месте… – начала Мара, покачав головой.
– Да нет, я же вижу, что он не врет, – решительно
прервал ее Сварог. – Тут другая загвоздка… Пожалуй, это потребует времени,
а?
– Разумеется. Пару дней хотя бы, для азов…
– Тогда не стоит и пробовать, – сказал Сварог не без
сожаления. – Некогда. Подождет эта великолепная игрушка до моего
возвращения, никуда не денется.
Он взял сочный, нежнейший персик с висевшего у локтя подноса
и откусил, вытянув шею, чтобы не закапать камзол.
– Подожди, – забеспокоилась Мара. – А этот так и
останется разгуливать на свободе?
Сварог доел персик, бросил на поднос скользкую косточку и
ухмыльнулся:
– Да успокойся, милая, не лучусь я добротой и верой в
человечество… Любезный мэтр на время моего отсутствия будет вынужден несколько
ограничить передвижения, хотя от голода и жажды не умрет…
– А если вас тем временем убьют? – уже далеко не так
спокойно поинтересовался мэтр.
– Рад, что вы желаете мне успехов… – сказал Сварог. –
Если убьют, получите свободу, но не раньше. Как видите, я осваиваюсь с короной.
– И что она тебе еще подсказала? – поинтересовалась
Мара.
– Что до моря мы доберемся в небывалой роскоши и
уюте, – сказал Сварог. – Прямо в замке, благо летучий. А коням
придется гулять самостоятельно, что поделаешь… Вот только… – Он надолго
замолчал, прислушиваясь к новым ощущениям, крайне необычным и весьма
непростым. – Странное у меня чувство, замок словно бы и не мертвый…
– Он и не живой, – сказал мэтр Лагефель. – В
человеческом языке нет подходящих слов, или их, вернее, забыли… Вентордеран –
не мертвый и не живой. Он – нечто иное. Его чувства – не совсем чувства, но они
у него есть. Я подозреваю, такие здания умели строить до Шторма – насколько
можно судить по редким обмолвкам короля… И не сказал бы, что замок особенно был
привязан к королю. Королю было свойственно несколько преувеличенное презрение
ко всему окружающему, выражавшееся порой прямолинейно и без малейшего такта.
Вентордеран никогда не выйдет из повиновения хозяину, но ему свойственна толика
симпатий и антипатий, как и живым существам.
