– Оно, – сказал брат Тивадар. – Опустите
забрала, – и первым опустил на лицо серебряную маску с узкими прорезями
для глаз. – Сейчас оно выстрелит и сбежит…
Вз-з-зиууу! Ливень черных шариков обрушился на людей, шарики
рикошетили и от Сварога, и от серебряных доспехов. Отшвырнув свою пушку, чудище
в изящном развороте спикировало на ковер, выставив перед собой когтистые лапы.
И смялось, словно газетный лист под ударом вихря, черным
комом провалилось вниз. Мара опустила разряженный арбалет, обернулась к ним,
подняла забрало:
– Вы вроде бы говорили, святой брат, что оно выстрелит и
удерет?
– До сих пор они именно так и поступали… Неужели чуют
что-то? Осмотрите ковер! Тщательно!
Совсем рядом с сапогом Сварога набухал черный клубок, выпуская
во все стороны тонюсенькие черные щупальца, намертво вцеплявшиеся в ковер,
змеившиеся, испускавшие густой дым… Сварог растерянно уставился на него, не
зная, что следует предпринять. Оттолкнув его, брат Тивадар молниеносно очертил
вокруг шара круг кинжалом, звонко распарывая ветхий ковер, – и шар улетел
вниз, оставив в ковре дыру, куда можно просунуть и голову, если только
возникнет такое дурацкое желание. В дыре виднелись скользившие над землей Глаза
Сатаны.
– Вот так, случалось, мы и теряли людей, – сказал брат
Тивадар.
– Это, стало быть, не животное? – спросил
Сварог. – Вполне осмысленно стреляло?
– Да какая разница? – Глаза монаха были холодными и
яростными. – Чем больше разума у создания, служащего злу, тем быстрее его
следует убить…
Он вынул из кошеля на поясе горсточку крохотных серебряных
стрел и прямо сквозь проделанную шаром дыру сыпанул их вниз. Сварог дважды
видел, как гибнут Глаза Сатаны, и сейчас произошло то же самое – столбы густого
черного дыма, пронизанные ядовито-зелеными вспышками, многоголосый
отвратительный вой… Оставшиеся, разомкнув строй, по-прежнему сопровождали
ковер.
– Раньше они всегда убегали после такого, – сказал
монах. – Нет, положительно чуют. Готовьтесь к доброму бою, сердце
подсказывает…
Далеко впереди, справа, полыхнула ослепительная зарница,
окрасив полнеба чистейшим изумрудным свечением. Миг спустя в том же месте
разлилось алое свечение, быстро принявшее форму правильного исполинского
круга, – лишь нижний его краешек был срезан мглистым горизонтом с зубчатой
полосочкой леса. Круг вновь позеленел, подернулся беспорядочной паутиной алых
ветвистых зигзагов. Сварог обернулся к брату Тивадару, но монах и сам смотрел
туда в крайнем изумлении. Вспышки зеленого и алого накладывались друг на друга,
словно в рехнувшемся калейдоскопе, так что глаза едва ли не перестали различать
цвета этой беззвучной какофонии. Что бы это ни было, оно не перемещалось,
полыхая исполинскими вспышками, к которым прибавились и фиолетовые, столь же
яркие, спектрально-чистые, а там и паутина стала черной…
Загадочное диво осталось позади, ковры вновь летели в пустом
небе, сопровождаемые растущей сворой Глаз Сатаны.
Драккары появились сзади, пересекая их курс наискосок.
Сгоряча Сварог принял их за очередных обитателей чертова логова, но тут же
опознал боевые машины Серебряной Бригады, напоминавшие изящные, острые
наконечники копий. Три драккара пронеслись мимо, как пули, сбросили скорость и
вернулись на коротком развороте, медленно прошли слева. Передний выглядел жутко
– будто огромная могучая кувалда с размаху врезала в борт, оставив глубокую
впадину на половину длины машины, окруженную лучиками разломов и трещин. Но
драккар уверенно держался в воздухе впереди ведомых, и за прогнувшимся внутрь
боковым стеклом Сварог различил взмах руки, способный сойти и за приветствие,
чью-то оскалившуюся в застывшей улыбке незнакомую физиономию. Описав круг
вокруг них, драккары рванули вперед тем же курсом и моментально исчезли из
виду.
– Не спрашивайте, – сказал Сварог торопливо. – Сам
ничего не пойму.
– Здесь нет силы, способной нанести такие повреждения…
– Значит, теперь есть, – выговорил Сварог сквозь зубы.
Ковер плавно пошел вниз по отлогой кривой. Монах, вцепившись
одной рукой в петлю, свободной опустил маску. «Начинается», – подумал
Сварог, вытаскивая из-за пояса Доран-ан-Тег.
И увидел Чащобу.
Одинокие деревья, словно выскочившие вперед из боевых
порядков нетерпеливые застрельщики-егеря, росли на равнине там и сям – кучки
зеленых, коленчатых, серпообразных стеблей высотой с колокольню, скользких на
вид. И толстые, покрытые фиолетово-синей чешуей загогулины, торчащие из земли,
словно вставшие на хвост жирные кобры – эти уступали ростом человеку. Бурые
чаши размером с ведро, на нескольких коротеньких стебельках, усыпанные по
кромке мутно-белесыми пульсирующими бусинками, желтоватые волокнистые мотки
спутанных волокон – повыше стога сена. И еще какие-то окрашенные в унылые
оттенки серого и темно-синего полосы, осьминожьими щупальцами расходящиеся от
рыхлых на вид бурых клубней. Черные кусты – сплошное переплетение шипов, прямых
и изогнутых.
А впереди вздымалась сплошная стена, где все это сливалось
воедино, переплетение немыслимых лиан, корявых веток, уродливых цветов,
колючек, мешанина блеклых красок, гротескных изгибов – джунгли, настолько
чуждые и отвратительные, что тошнота подступала к горлу.
– Где вимана? – спросил Сварог.
– Там, – брат Тивадар показал в чащу. – Рядом с
Воротами. Это от Ворот все распространяется…
Мара показала в сторону – там, разметавшись и оскалясь,
лежала черная трехглазая тварь. И еще одна, и еще. Множество. Когти сжаты в
последней судороге, крылья зияют прорехами, земля заляпана зелеными густыми
потеками. Шагнув вперед, Сварог носком сапога отбросил крыло и увидел изящную
серебряную стрелу, до половины ушедшую в землю. Похоже, Серебряная Бригада все-таки
внесла свой скромный вклад – хотя этот вариант ни на каких совещаниях не
проигрывался…
Он оглядел свое воинство – неузнаваемые под серебряными
масками, напряженно застывшие фигуры в серебряных кольчугах и коричневых рясах.
Только Мару можно опознать по росту да Делию – по выбившимся из-под шлема
золотым прядям. Пожалуй, вот тот, на голову выше остальных, – это Бони,
сменивший пулемет на сверкающую секиру. Итак, дошли все же. И никаких
сложностей впереди, никаких интриг, возни разведок и тягостных ночей. И нет ни
знаменосцев, ни трубачей.
Вокруг, на значительном расстоянии, уже сомкнулось кольцо –
сотни глаз уставились с холодным бешенством, что-то потрескивает с противным
электрическим шипением, сыплются фиолетовые искры, но все это – вдали,
последние потуги, бесплодные попытки остановить…
Вой и шипенье раздались в чащобе. И тогда Сварог пошел
вперед, как кабан сквозь камыши, прорубая дорогу, стараясь не поддаваться
азарту, размеренно махая топором. Не в первый уж раз казалось, что
Доран-ан-Тег, подобно живому существу, сам по себе наносит удары расчетливо и
скупо, став легким, подвижным, живым. Спутанные клубки отсеченных веток
рушились на голову, брызкая соком, Сварог уклонялся, отталкивая плечами и
локтями эту дрянь, орошавшую вонючей липкой жидкостью. Выдирал ноги из гибких
петель, стелющихся над землей, рокантон давно слетел, в волосах застряло что-то
колючее и склизкое, рушились зеленые стволы, застревая в путанице лиан, косо
повисая. То и дело навстречу выныривали оскаленные рожи, цепкие лапы тянулись к
горлу, хватали за руки, он уклонялся, не различая облика нападавших, наносил
удары без размаха, рыча:
