– Ого… – она прикурила, не особенно и удивившись. –
Значит, вы не просто пограничный барон… Что ж, следовало ожидать. Постойте-ка…
– вдруг уставилась она на Сварога с восторженным ужасом. – Но ведь это
означает… Серый Рыцарь?!
– Иногда я подозреваю, что так все и обстоит, – сказал
Сварог дипломатично. – Если только Таверо не был шутником.
– Ну что вы… – Она кивнула в сторону Мары. – Быть
может, мы отправим детку посмотреть драгоценности или платья, а сами займемся
делами?
Детка глянула на нее искоса, потом уставилась на украшавшие
стены шпаги и стилеты определенно не без намека.
– Видите ли… это, в общем, никакая не детка, – сказал
Сварог. – Это моя полноправная помощница.
– Ах, вот оно что, – графиня с интересом обозрела
Мару. – Понятно, а я-то ломала голову, зачем она с вами… Милорд Гаудин мне
немного рассказывал, но я, признаться, не думала, что они такие обыкновенные и
милые… Опять?! – она гневно оглянулась на дверь.
Вошел богато одетый и крайне унылый субъект лет сорока,
затоптался у входа:
– Душа моя, осмелюсь напомнить, сегодня двадцать первое…
Маргилена…
Графиня смерила его ледяным взглядом:
– Если вы, золотко, еще раз осмелитесь ввалиться, когда я
принимаю гостей, ваше скромное украшение окончательно зарастет паутиной… Брысь!
Унылый субъект покорно вывалился спиной вперед, распахнув
задом створку двери.
– Это, если так можно выразиться, супруг, – безмятежно
пояснила графиня. – Понятно, я не чудовище, когда-то следует, отринув
любовников, исполнить супружеский долг, дело святое… Эта беспросветно скучная и
наводящая тоску процедура свершается два раза в месяц, двадцать первого и сорок
шестого, и в означенные дни, с раннего утра, сей обуянный похотью сластолюбец
не дает мне прохода, стеная и оглаживая. Великие небеса, в доме не
протолкнуться от смазливых служанок – нет, подавай ему меня. Извращенец.
Вообразите, он иногда усаживается в саду, под окнами моей спальни, и хнычет,
словно фамильное привидение Верготов. Многих это только развлекает, но
попадаются тонкие натуры, их эти всхлипы нервируют… Вам такой концерт
понравился бы?
– Нет, конечно, – сказал Сварог, прилагая титанические
усилия, чтобы собрать мускулы лица в неподвижную маску.
– Вы смейтесь, если хотите. Милорд Гаудин вечно надо мной
смеется. Однажды он так хохотал, что пролил мне на живот чашку горячего
шоколада. Вам, конечно, весело, а каково было мне, с моей необычайно нежной
кожей? Целый месяц после этого меня любили в самых невероятных позициях, чтобы
не задеть обожженного живота…
– Умоляю вас… – сказал Сварог жалобно, чувствуя, что вот-вот
смахнет со стола взрывом хохота драгоценные невесомые бокалы.
– Но это все чистая правда, – заверила графиня. –
Я, разумеется, не дура, иначе ни за что не попала бы в конфиденты. Просто я,
как выражается милорд Гаудин, яркая индивидуальность, с чем полностью согласна,
да и вы, наверное, тоже… И еще. Всеми этими прибаутками я, уж простите,
пыталась оттянуть весьма тягостный разговор о наших делах…
– Почему – тягостный?
– Потому что ее нет, она исчезла…
– Кто?
– Делия, – сказала графиня.
– Полчаса назад я ее видел в автомобиле короля.
– Это не она.
– А кто?
– Не знаю, – сказала графиня, и в ее глазах Сварог
увидел страх. – Двойник, нежить, морок, наваждение… У меня есть человек,
прекрасно умеющий распознавать такие создания, под какими масками они ни
прятались бы. Наследственность, знаете ли. Говорят, его прабабка была
колдуньей.
– А верить ему можно?
Графиня бледно улыбнулась:
– Можно. Это барон Гинкер, протектор
[7]
Равены. Работает на милорда Гаудина лет десять. Кстати, я его жду с минуты на
минуту.
– Что случилось? – спросил Сварог, ежась от неприятного
холодка.
– Не знаю. Никто не знает. Несколько дней назад в
королевском дворце что-то произошло ночью. А утром на месте Делии оказалась…
эта тварь. Король, насколько можно судить, ничего не замечает, как и все
остальные, а судя по вашей реакции, и люди милорда Гаудина пребывали в неведении.
Барон, это не двойник-человек. Она как две капли воды похожа на Делию, она
вполне материальна, я сама касалась ее руки… Но это не человек, Гинкер
клянется. С того утра она и близко не подходит к лошадям и собакам. Лошадей и
собак не обмануть никакой магией, они почуют мгновенно… Она перестала носить
серебряные браслеты Делии, фамильные.
– А что дворцовые маги? Их, насколько я знаю, двое при
короле.
– Один исчез бесследно. Второй держится так, словно ничего
не произошло.
– А любовник Делии, гланский лейтенант?
– Исчез. Пропали еще человек десять – ликторы Делии и люди
из дворцового караула.
– А что говорят при дворе?
– Ничего. Большинство и не подозревает о случившемся. А
туманные слухи, бродившие среди меньшинства, очень быстро прекратились. Должно
быть, оттого, что для них совершенно не было пищи. Глухо упоминалось о ночной
драке – и на этом все кончилось. За годы правления нашего короля случались вещи
и загадочнее – но всегда была конкретная информация. Сейчас же никто ничего не
понимает…
– Ваш барон Гинкер не пробовал деликатно намекнуть королю?
Графиня молча взглянула на него.
– Понятно, – сказал Сварог. – Жить барону еще не
надоело… К кому король способен прислушаться?
– Пожалуй, к официальному легату императрицы. Но это же
нереально, как я поняла?
– Совершенно, – сказал Сварог. – Кстати, я тоже
нереален. Меня здесь нет. Я вам мерещусь.
– Вот видите… Дела скверные, барон. Даже если все поголовно
догадаются, что это не Делия, а неведомая нечисть в ее облике, подавляющему
большинству будет все равно. Кроме разве что искренних друзей – но их у Делии
очень и очень мало, как и случается обычно с принцессами. Не столь уж важно, от
кого получать милости и кому служить, принцессе или оборотню. Понимаете? Лишь
бы только была уверенность, что оборотень не исчезнет через неделю, а
продержится долго. Или вы лучшего мнения о человечестве?
– Ну что вы… – сказал Сварог угрюмо. – Кто за всем этим
стоит? У вас нет предположений?
– Ни малейших, – призналась графиня. – Случай
настолько небывалый, что я поостереглась строить гипотезы… Ждала вас. Быть
может, следует срочно связаться с милордом Гаудином?
– Не получится, – сказал Сварог. – Нет у меня
такой возможности. Едва я пересек ронерскую границу, все оборвалось. Я действую
в одиночку. Увы, не могу объяснить причин…
