– Это тебе знакомо? – спросил он графиню.
– Первый раз вижу.
Сварог в сопровождении неотвязного призрака прошел к столу,
примостил шарик меж выпуклых узоров резьбы и обрушил на него рукоять кинжала.
Шарик мерзко хрустнул, но уцелел. Раскололся лишь после страшного удара обухом
Доран-ан-Тега. И моментально исчез призрак.
– Что за пакость? – поежилась графиня.
– Подарок от неизвестного изобретателя, – сказал
Сварог. – Дружеское напоминание о том, что книги красть нехорошо.
Выглянул в сад. Меж деревьев плавали светящиеся силуэты,
призывая на голову убийцы проклятье всех богов и требуя вернуть книгу. Кто-то
пробрался в сад и, без сомнения, раскидал там эти шарики, а один ухитрился
запулить в окно спальни, благо было приотворено. Это не магия, а создание
пытливого человеческого ума – значит, нужно быть осторожным вдвойне.
– Орлы! – крикнул Сварог за окно. – Перстень
пропили? Извольте-ка отработать! Зажечь факелы и искать маленькие стеклянные
шарики. Найдя, разбивать. Шевелись!
Милое предупреждение, но за ним может последовать что-нибудь
посерьезнее. Бабка-гусятница была кругом права… Он сердито захлопнул окно. В
саду вспыхивали факелы – графинины дворяне уже поняли, кто нынче здесь
командует. Маргилена, завернувшись в атласное одеяло, сидела на постели,
рассматривая ступню, ухитрившись и в этой позе остаться грациозной. Мара же, не
озаботясь одеванием, сердито расхаживала взад-вперед, похлопывая по ладони
лезвием кинжала.
– Знать бы, кого следует убить… – бросила она.
– У меня такое впечатление, что никто никого не убьет, пока
не будет найдена принцесса, – сказал Сварог. – Но, как пишут в
романах, интрига завязывается… Маргилена, переводи дом на режим осажденной
крепости. Охрану днем и ночью, собак привязать…
Ему казалось, что он стоит голым посреди людной площади: все
его видят, стерегут и высмеивают каждое движение, а он, стыдливо прикрывшись
обеими руками, лишен даже удовольствия треснуть по ближайшей ухмыляющейся
морде. Условия для работы самые антисанитарные. Если так пойдет дальше,
наводнившие город шпики станут вежливо раскланиваться с ним на улицах и
подносить зажженные спички. А ничего еще не сделано, если честно…
Глава 10
Цитадель ученых познаний
Никто посторонний с ним утром не раскланивался, понятное
дело. Но едва коляска, в которой сидел он с Марой, выехала из ворот, следом
поехала другая. Очень скоро сзади, на почтительном расстоянии, обнаружились три
всадника – каждый держался сам по себе, словно бы не замечая ни Сварога, ни
конкурентов. Процессия получилась самая сюрреалистическая.
– Отравить бы их как-нибудь, – мечтательно сказал
Сварог. – Только ведь не получится. Ну-ну! – перехватил он
выразительный взгляд Мары. – Если мы их перережем, появятся и другие,
всего и результатов… Ну-ка, кошка, сосредоточились…
И они выпрыгнули из неспешно тащившейся коляски – но для
непосвященного наблюдателя все выглядело так, словно они остались там сидеть.
Именно так посчитали шпик в экипаже и двое всадников, проследовав мимо стоявших
у края тротуара Сварога с Марой и не видя их.
А вот третий всадник задержался. Бросив поводья на шею коню,
он возился с застежкой перчатки – и Сварог не сомневался, что этот шпик их
видит. Либо владеет должной магией и столь примитивными штучками ему глаз не
отведешь, либо призвал себе на помощь некие достижения науки – похоже, не
только на небесах магия и наука определенным образом связаны… Судя по густым и
темным, подстриженным в кружок волосам и вислым, нафабренным, с острыми
кончиками усам, всадник был чистокровным горротцем.
– Пойдем, – сказал Сварог и взял Мару за руку. –
Чуть погодя и его стряхнем с хвоста. А пока представь, что мы мирно гуляем по
городу, и я за тобой ухаживаю, как за самой обыкновенной девушкой.
– А как ухаживают за обыкновенными девушками?
Сварог вдруг вспомнил, что начисто почти забыл, как это
делается. Очень уж давно не доводилось ухаживать романтично.
– С ними гуляют по городу, покупают цветы… Целуют в
подъездах…
– Но ведь целоваться гораздо удобнее в постели.
– Действительно, – сказал Сварог. – Да вот
заведено так… – Романтический настрой улетучился, и он махнул рукой. –
Лучше отделайся-ка от хвоста, только незаметно, и чтобы остался жив. Ты
хвасталась, будто что-то такое можешь…
– Запросто, – сказала Мара, достала из кармана горсть
монет, выбрала два медных тяжелых грошика. Один тут же сунула в рот,
повернулась и пошла навстречу всаднику.
Сварог смотрел во все глаза, но не уловил момента. Всадник
вдруг схватился за глаз обеими руками, а мигом позже его конь, получивший в
глаз вторым медяком, мотнул головой, дико заржал, вздыбился, исполнил пару
пируэтов и опрометью понесся вдоль улицы. Шпик едва держался в седле,
уцепившись одной рукой за гриву, а другой все еще зажимая глаз. Со стороны все
выглядело невинно и буднично – норовистая лошадь вдруг испугалась чего-то и
понесла. Прохожие привычно шарахались к стенам, а уличные мальчишки с дикими
воплями понеслись следом, выкрикивая обидную дразнилку.
Они быстрым шагом завернули за угол и оказались на рыночной
площади. Сварог остановился.
– Почему встали? – недоуменно воззрилась Мара.
– Из хитрости, – сказал Сварог. – Любой нормальный
человек на нашем месте сейчас несся бы во все лопатки, путая след. Так наш
преследователь и решит. А мы люди ненормальные и потому останемся на месте,
пока он носится по соседним улицам. Клянусь своим баронством, непременно
собьется со следа и забредет черт-те куда…
Однажды, в курсантские годы, именно эта тактика и спасла его
от патруля, свято верившего, что беглец никак не должен стоять на месте. А
Сварог, свернув бегом за угол, тихонько укрылся меж гаражами – и патруль,
азартно грохоча сапогами, промчался мимо в неизвестные дали.
Они стали бродить меж прилавков, не привлекая ничьего
внимания: скука – исконно дворянская привилегия, и, маясь от таковой, дворянин
может забрести куда угодно. Никто и не удивится, лишь бы благородный лаур и
вправду выглядел ходячим воплощением ипохондрии. И Сварог старался, отрешенно
вороша кончиком пальца кукурузные початки, обозревая с брезгливой миной кочаны
капусты и связки лука, словно диковинных зверей. Торговцы облегченно вздыхали,
когда он проходил, – благородные дворяне еще и обожали чудить, славясь в
сей области неистощимой фантазией.
Господские кухарки старательно наполняли снедью свои
вместительные корзины, не особенно трясясь над хозяйскими денежками. Народ
победнее увлеченно торговался. Шныряли подозрительные субъекты с беспокойными
глазами, и кто-то уже вопил, хватаясь за карман, откуда только что испарился
кошелек, и в ту сторону недовольно трусил рысцой городской стражник в лиловом
мундире с городским гербом на груди, придерживая у бедра неточенный отроду меч.
Меж рядами расхаживали фигляры, скучными голосами распевая скверно
зарифмованные песни, расхваливавшие достоинства окрестных лавок и тамошних
товаров – старинный рекламный трюк, ничуть не увядший и с появлением газет (а
сочинением этих сомнительных шедевров подрабатывали студенты Ремиденума).
