– Восторги неуместны, осознал и каюсь, – сказал
рыжий. – Надеюсь, вы простите сии дерзкие слова несчастному маркизу,
лишенному наследства, но не способности радоваться прекрасному. Не должны ли
дворяне помогать друг другу, господа? Ибо неумеренность накануне, как подмечено
мудрецами еще в незапамятные времена, уравновешивается разумной умеренностью
наутро – но грубый материалист, хозяин подвальчика «Перо и астролябия» требует
осязаемых подтверждений данной философской сентенции.
Сварог подал ему золотой аурей.
– Боюсь, что неумеренность вновь одержит верх над
рассудочностью, – признался повеселевший студент. – Сверните за угол,
миновав три дома, зайдите в четвертый по левой стороне. Поднимитесь на третий
этаж и отыщите комнату, где на двери приколочена бляха гильдии пожарных. Чтобы
вас не приняли за кредитора или иного врага человечества, постучите вот так:
тук-тук, тук. Мое почтение!
Он коснулся берета и с видом обладателя всех сокровищ короны
величаво спустился в подвальчик, над которым и в самом деле красовались
огромные проржавевшие перо и астролябия – старинная вывеска из тех времен,
когда содержатели трактиров прекрасно обходились без писаного текста.
Поразмыслив, Сварог пошел следом и вскоре вышел с двумя пузатыми черными
бутылками «Кабаньей крови».
На одной из дверей третьего этажа и в самом деле была
приколочена бляха Бронзовой гильдии с изображением вишапа
[19]
и
двух скрещенных пожарных топоров. Сварог постучал – тук-тук, тук. Дверь
моментально распахнулась, высунулся Леверлин, в расстегнутой рубашке:
– Где тебя черти… Дружище, какими судьбами? О, простите,
лауретта… – Дверь захлопнулась. Вскоре он появился в аккуратно застегнутом
кафтане. – Прошу!
Внутри царил самый причудливый беспорядок – вороха книг,
пустые бутылки, мечи, диковинки вроде яркой раковины или человеческого черепа,
державшего в зубах за шпенек кокарду городской стражи. Несмотря на весь хаос,
было чисто и подметено, чувствовалось, что случаются эпизодические вторжения
домовитых особ женского пола.
– Я тут жду одного болвана, – непринужденно сказал
Леверлин, словно они расстались только вчера. – Вышел в подвальчик и пропал,
как король Шого. Но ты позаботился, я вижу? Ох… Помнишь ли ты восхитительные
погреба Коргала? Кстати, как тебя зовут?
– Барон Готар, – сказал Сварог, располагаясь в кресле и
с приятностью взирая на друга.
– Отлично, не нужно привыкать к новым именам. Из чего
следует, что ты не особенно скрываешься?
– Как знать…
– Понятно. Стаканы вчера были в камине, они и сейчас там,
благо не топлено. Сударыня, хотите леденец? – Он протянул Маре фаянсовую
вазочку. – Меня опекает хозяйка кондитерской, почтенная пожилая особа,
никак не могу втолковать ей, что не ем леденцов…
– А что такого натворил некий Тиморус? – спросил
Сварог.
– Был пятьсот лет назад такой министр. Возымел предерзостное
желание лишить Ремиденум старинного права на колокол. Потом его казнили – не за
эти поползновения, понятно, за вульгарное казнокрадство. Но в Ремиденум до сих
пор запрещен доступ особам, состоящим с ним в родстве. Традиция…
Мара, похрустывая леденцами, медленно обошла комнату,
оглядываясь. Вытащила из-под груды книг меч с посеребренной рукояткой и
крестовиной в виде орлиных лап, взвесила в руке.
– Лауретта, вы не порежетесь? – забеспокоился Леверлин.
Мара молча взмахнула мечом, несколько раз крутанула,
выпуская рукоять из пальцев, перехватывая в воздухе. Меч со свистом порхал
вокруг запястья, словно легкий прутик. Положила его назад, очаровательно
улыбнулась Леверлину.
– Ого, – сказал Леверлин, внимательно посмотрел на нее,
потом на Сварога. – Дружище, ты снова во что-то серьезное ввязался? Твоя
юная спутница похожа на гланскую дворянку – там даже девиц сызмальства учат
владеть оружием… Ты что, из Глана к нам нагрянул?
– Не совсем, – сказал Сварог. – Но в хлопотах и
неприятностях по самые уши. Садись и слушай.
В прошлое свое путешествие Сварогу без конца приходилось
рассказывать свою собственную историю. Теперь – историю Делии. Как и в прошлый
раз, он уже наловчился излагать суть кратко и доходчиво.
– Странно, – тихо сказал Леверлин, когда Сварог
замолчал. – Очень странно…
– Почему?
– Потому что жизнь и без того странная… – уклончиво ответил
Леверлин. – Что ж, многое становится понятным. Даже по Ремиденуму стали
шнырять темные личности и разыскивать девушку, как две капли воды похожую на
принцессу Делию. Одного мы даже взяли в серьезный оборот, но он, очень похоже,
и сам не знал, для кого трудится и зачем…
– Может, она…
– Здесь ее нет. Ручаюсь. Слышал когда-нибудь о тайных
студенческих братствах? Как бы много ни было в этом игры, одно положительное
качество имеется: в Ремиденуме от посвященных ничего нельзя удержать в тайне. Я
бы знал… Пожалуй, нам придется потруднее, чем в Харлане.
– Нам?
– А что, ты намерен выпить вина и распрощаться? –
ухмыльнулся Леверлин. – Как студент Ремиденума и дворянин, никак не могу
остаться в стороне. И не напоминай, что мне могут оторвать голову. Мне ее могли
оторвать двадцать раз по гораздо более ничтожным поводам… Покажи-ка книгу.
Великие небеса… Ты представляешь, что таскаешь под полой?
– Немного.
– Такие книги следует сжигать, не раскрывая, – тихо
сказал Леверлин. – То, что в ней таится, – не наше, не человеческое,
но от этого оно не стало менее опасным. Приходилось слышать сказочку про
незадачливого ученика чародея?
– Ну а все же – где мне ее могут прочитать?
– Я могу ее прочитать, – досадливо поморщился
Леверлин. – В конце концов, читать – не опасно. Гораздо опаснее неумело
претворять в жизнь прочитанное… Видишь ли, как ни парадоксально, у нас не
осталось ни одного письменного источника, созданного нашими предками до Шторма,
зато известно около восьмидесяти книг и документов Изначальных, исчезнувших
примерно за двадцать тысяч лет до Шторма. Обнаружилось несколько хранилищ.
Правда, научная ценность равна нулю – в основном это подробные и скучные
летописи и хозяйственные документы. Магические книги Изначальных, всплывавшие
на поверхность, рано или поздно сжигались. А их язык одно время стал тайным
языком алхимиков, а лет триста назад возникла вдруг глупая мода – дворяне его
учили, чтобы слуги и низшие не могли понимать. Словом, я ее возьму в отчий дом,
доверяешь? В отцовской библиотеке есть хорошие словари, кое-какие исторические
работы. И его духовник – человек ученый. Вдвоем сделаем, что сможем. Посидим
ночь, не впервые. Приезжай завтра утром. А я вас сейчас провожу, возьму
извозчика и незамедлительно отправлюсь в родовое гнездо. – Он надел плащ и
берет, прицепил меч, сунул книгу под колет. – Ничего, если завтра я тебя
использую в чисто эгоистических целях? Мой почтенный родитель, увидев орден за
харланское дело, до сих пор с сомнением крутит головой, невзирая на патент… А я
вновь в шаге от очередного изгнания.
