– Примерно, – сказал Сварог. – Сначала четко
определят, где нас никак не может оказаться. И начнут искать там, где мы
оказаться можем. Если речь идет о традиционных методах…
– В любом случае наш сумасшедший Бараглай – последнее место,
куда они заявятся. Я в свое время прочитал парочку старинных книг… В мозгах
здешних жителей царит такая каша, что собьется со следа любой нынешний маг. Вас
это утешает, барон?
– Не особенно, – сказал Сварог. – Что мы с вами
знаем о нетрадиционных методах? Да и время, время поджимает…
– Жаль, что здесь нет моего учителя. Мэтр Тагарон изобретал
судно для подводного плавания. Правда, он так и исчез, ничего не добившись,
ходили слухи, что он строит свое судно где-то на Островах, но о нем и до его
исчезновения болтали столько, что даже мы, его ученики, не знали, где правда, а
где фантазия…
– Подводная лодка мне не помешала бы, – согласился
Сварог. – А вот как насчет подземных ходов? Я наслушался немало историй,
рассказывают даже о подземных городах и пещерах размером с приличное княжество…
– Кто знает? – пожал плечами Гай. – Это уже из
области прочно забытого. Вполне возможно, что не все построенное под землей
строили гномы, но гномов давно нет, а сказки – материя туманная…
– Может, мне поговорить с Анрахом?
– Попробуйте. У него богатая библиотека. Если только он не
испугается.
– Чего?
Гай внимательно посмотрел на него:
– Конечно, традиции обязывают вассала быть откровенным с
сюзереном…
– Вот и привыкайте к дворянским обычаям, лаур Скалигер.
– А если эти секреты окажутся опасными для самого сюзерена?
– Живем только раз, – сказал Сварог.
– А что вы скажете о возможной ссылке на Сильвану?
– Насколько мне помнится, маркиз Вильмор даже оттуда
ухитрился сбежать…
Гай не знал, что Сварог – лар. А Сварог не торопился
просвещать.
– Барон, за интерес к иным старинным книгам можно попасть
даже не на Сильвану, а в замок Клай. В летучую тюрьму ларов. Оттуда уже не
сбежишь.
– И туда можно угодить за интерес к сборникам сказок о
подземельях?
– Легенды о подземельях могут оказаться главой какой-то
другой книги, невероятно предосудительной.
– Хм, тоже верно…
– Между прочим, мэтр Тагарон бежал еще и потому, что всерьез
опасался замка Клай.
– За подводное судно?
– И за него тоже. Но в замок Клай он не попал, такие вещи не
скрывают, совсем наоборот… А на Островах и в самом деле есть где спрятаться.
Правда, беглецу-отшельнику уже не построить никакого судна, да и науками не
больно-то займешься – нужны книги, лаборатории, инструменты… Он дружил с
Анрахом. Меня в эти дела не посвящали, я ими и не особенно интересуюсь, кстати.
Мое дело – кисть и резец. Быть может, вы посчитаете меня циником или трусом, но
я не собираюсь совершенствоваться в изящных искусствах в замке Клай, где
узникам предоставлены все блага, за исключением свободы… Меня два года назад
допрашивали. После исчезновения Тагарона. Допрашивала полиция ларов, умеющая
мгновенно отличать правду от лжи.
– И все же вы нас прячете?
– Мне необходимо дворянство, – сквозь зубы сказал
Гай. – Пришлось рискнуть. Вот таков уж я, таким и принимайте. Хорошо еще,
что мэтр Тагарон не интересовался археологией…
– А это тоже чревато?
– Ох ты! – в сердцах сказал Гай, со звоном поставив на
стол бокалы. – То ли смеяться над вами, барон, то ли, наоборот, завидовать
– как беспечально живут в Готаре, не слыхивали о запертых темах… Впрочем, это
понятно: какая в Готаре археология? Нет, разумеется, и у вас, если как следует
поплевать на ладони, прежде чем взяться за лопату, да как следует помолиться,
чтобы не заметили с зорких небес, можно ожидать открытий… Но кто там у вас
возьмется копать? В общем, археология – самое опасное занятие в нашем печальном
и развеселом мире. В равной мере это касается и рудознатцев, знаете, тех, что
ходят с рогулькой…
– Послушайте, я все-таки не из зверинца вырвался, оставив
хвост в вольере… Но все же – при чем здесь рудознатцы?
– Рудознатцы – инструмент двойного назначения. Могут к
вящему процветанию державы искать воду или золото, но способны с тем же успехом
высмотреть в недрах нечто предосудительное. Далее, по нисходящей, следуют
механики, прочие изобретатели. За ними антиквары, конечно, – он пояснил,
не дожидаясь вопроса, подметив удивленный взгляд Сварога: – Видите ли, порой,
хотя и крайне редко, самые поразительные открытия делались в антикварных
лавках. Или у букинистов. Даже если допустить, что верна лишь десятая часть
гипотез и догадок, земля таит множество удивительных вещей – и то, что
принадлежит жившим до Шторма, и памятники более древних эпох, когда здесь не
было человека. Правда, положено считать, что мы жили на Таларе всегда.
Существует официально утвержденное прошлое, и не годится осквернять стройные,
изящные конструкции грубыми по причине своей реалистичности пристройками…
Понимаете?
– Лучше, чем вам кажется, – кивнул Сварог.
– Возможно, в запретах и есть какой-то смысл… Под землей
хватает такого, чему лучше всего там и оставаться. Знаете историю про кошку из
черной бронзы, которую мирные крестьяне выворотили плугом под Боирмо? На ночь
лучше не рассказывать.
– Вот и не рассказывайте, – проворчал Сварог,
вставая. – Что ж, уговорили. Пойду поговорю с Анрахом, да и книгу нужно
вернуть…
Глава 15
Человек из золота
Он не стал проходить через комнаты. Опасался встретить
кого-то из своих. Грустно быть генералом разбитой армии, но гораздо хуже –
вождем обреченной на бездействие. Вышел на галерею и стал опускаться по
наружной лестнице. Один из воздушных шаров как раз раскачиваясь пошел к земле.
Сварог покосился в сторону Монфокона – несмотря на изрядное расстояние,
виселица четко рисовалась на фоне ало-золотистого заката. И вокруг – пять
высоких изящных башен с круглыми площадками наверху, напоминавшими исполинские
гвозди. Еще одно изобретение Конгера – осужденного заводят наверх, запирают
изнутри люк, и он остается на площадке. Сиди, созерцай город и потихоньку
подыхай от голода и жажды, пока окончательно не отдашь богу душу. Не хочешь так
прозябать – бросайся головой вниз с высоты уардов сорока, не зря земля вокруг
заботливо выложена булыжником. Бывает, осужденных приковывают наверху, чтобы не
сиганули. Бывает, ставят жбан воды. Но всем отрезают языки, чтобы не беспокоили
воплями окрестных жителей…
Сварог зашел в таверну с учитывавшей специфику района
вывеской «У бархатного занавеса». Отстранил парочку то ли шлюх, то ли ряженых
великосветских любительниц острых ощущений, мимоходом дал по морде
скульптору-педику, на свою беду потянувшемуся было погладить Сварога ниже
спины, мимоходом похлопал по спине лысого сизоносого трагика и заверил, что тот
гений и нынешнее его бедственное положение, ясный день, суть происки бездарных
завистников – словом, держался, как свой человек, и потому не привлек внимания.
Кабатчик, подобно своей клиентуре, тоже имел во взгляде этакую творческую
отрешенность, проблеск безумия. Любой корчмарь с годами приобретает философский
взгляд на жизнь, а уж тот, что содержит кабачок для богемы, быстро отучится
удивляться чему бы то ни было…
