Сварог поморщился и поспешил увести разговор от Орка:
– Что же, по-вашему, могло случиться с Корчем?
– Да что угодно. Бандиты, похитители людей. Микрокосм… Ваше
здоровье!
Он был низенький, лысый, крючконосый, с венчиком седых
курчавых волос вокруг лобастого черепа. И суетился сегодня как-то особенно
оживленно, глаза так и поблескивали.
– Новое приобретение? – спросил Сварог. – Раритет?
– Новый маленький успех, который в то же время стал грустным
разочарованием. С успехами такое случается. – Не дожидаясь вопроса, он просеменил
к книжной полке, схватил прислоненную к переплетам картинку в узкой медной
рамке. – Вот, взгляните.
Сварог взглянул. Человек в темно-желтом камзоле сидел на
красивом вороном коне, и в обоих не было ничего удивительного. Он пожал
плечами:
– После общения с Гаем могу сказать одно: этой картинке лет
сто…
– Сто двадцать.
– И называется такая манера, по-моему, кирленской школой.
– Верно, – кивнул Анрах. – Никто ничего не замечал
сто двадцать лет… Изволите ли знать, сто двадцать лет назад благородный граф
Кэнш, с большим сходством изображенный на этом портрете – что подтверждается
другими известными полотнами, – сопровождал на прогулке благородного
барона Торадо, к которому питал давнюю неприязнь и место коего в канцелярии
министра финансов давно стремился занять. Они были вдвоем, без слуг. В лесу на
них напали волки. Графу Кэншу удалось ускакать. Барона волки загрызли. Король,
благоволивший к барону, но не особенно расположенный к графу, отрядил
тщательнейшее следствие, в конце концов очистившее графа от всех и всяческих
подозрений. Слишком многие свидетели, в том числе верные слуги барона, видели,
что при графе, когда он уезжал с бароном, не было и перочинного ножика. Слишком
опытными были королевские егери, выступившие в роли экспертов по звериным укусам.
Волки, никаких сомнений. В те времена они еще водились в Роблейских лесах во
множестве. Граф получил место… А совсем недавно я наткнулся на этот портрет,
считавшийся пропавшим.
Он сделал эффектную паузу, и Сварог, чтобы доставить старику
удовольствие, поторопился спросить – с искренним, впрочем, любопытством:
– И что же в этом портрете особенного?
Анрах подал ему большую лупу в затейливой серебряной оправе
с литой ручкой:
– Присмотритесь получше к этому прекрасному коню. Точнее, к
его морде.
Сварог присмотрелся, опустил лупу. Снова посмотрел:
– Послушайте… Это что, фантазия художника?
– Это добросовестность художника, – торжествующе
возвестил Анрах.
– Но у этого, с позволения сказать, коня самые натуральные
волчьи зубы!
– Правильно, – сказал Анрах. – Никакой это не
конь. Он называется шарук и водится на Сильване, в Великих Степях. Говорят,
тамошним кочевникам иногда удается их приручать, и это, несомненно, правда,
судя по происшедшему. Шарук и в самом деле внешним видом не отличается от коня,
но зубы у него скорее волчьи. Это плотоядное животное, и, кстати, грешит
людоедством. Представления не имею, как графу удалось его раздобыть и
незамеченным переправить на Талар – на Сильване он никогда не бывал, должно
быть, не вошедшие в Историю доверенные лица постарались. Никто ничего не
заподозрил – кто станет заглядывать в зубы самому обычному коню? Это на картине
он горячится, закусил удила, открыл пасть… Граф очень быстро от него избавился
– есть упоминание о пожаре в конюшне. А добросовестный художник, родной племянник
графа, погиб при странных обстоятельствах. Картина попала к антикварам всего
месяц назад, когда разорившиеся потомки графа распродавали имущество… Понятно,
почему граф ее не уничтожил – любил, должно быть, иногда разглядывать, гордясь
своим хитроумием…
– Где же здесь разочарование?
– Все действующие лица давно мертвы, – сказал
Анрах. – Уличать преступника бессмысленно, а его потомки ни в чем не
виноваты…
– Да, верно. Прошлое хранит немало загадок… – сказал Сварог,
перебрасывая мостик к тому, что его занимало.
И Анрах облегчил ему задачу:
– Вас интересует что-то конкретное?
Сварог посмотрел ему в глаза и сказал насколько мог
равнодушно:
– Древние подземные ходы, ведущие на тот берег.
– Не самая любопытная загадка древности, – сказал мэтр
после короткого раздумья, – но в сочетании с известием об установленной
недавно блокаде части города она становится весьма любопытной… Вам очень нужно
на тот берег?
– А вы горите желанием помочь закону? – спросил Сварог.
– Я не горю желанием ни помогать закону, ни нарушать его.
Мне было бы легче беседовать с вами, маркиз, знай я, кто вы такой на самом
деле…
– А если для меня это, наоборот, создаст трудности?
– Я ведь не начинал этого разговора, – тихо сказал
Анрах. – Вы сами начали… – и он оглянулся в угол.
– Не тревожьте собачку, – сказал Сварог. – Я
непременно успею выстрелить первым. Люблю собак, не хотелось бы… Так вот, я не
крал никаких алмазов. И я не черный маг, я вообще не маг.
– Насчет алмаза – сущая ерунда, это ясно любому мало-мальски
сообразительному человеку, – кивнул Анрах. – Алмаз очень легко
спрятать – но на заставах никого не обыскивают, а если и обращают внимание на
вещи, то только те, что способны послужить укрытием человеку – ящики, бочки…
Между прочим, черные маги ничуть не боятся зеркал, если предстают в своем
истинном облике. Отсюда легко сделать вывод, что кордоны и прочие полицейские
забавы преследуют одну-единственную цель: задержать кого-то, кто изменил облик…
Даже не схватить – задержать в Равене…
Он подошел к каминной полке и снял с нее замысловатый
предмет, с равным успехом способный оказаться и старинным пистолетом
(джетарамские оружейники любили делать такие замысловатые устройства), и
деталью самогонного аппарата. У него имелась выступающая трубка с отверстием, и
смотрело оно прямо на Сварога.
– Пистолет? – спросил он.
– Пистолет, – кивнул Анрах.
Сварог ухмыльнулся и вынул свой. Огляделся, выискивая
что-нибудь подешевле, чего не жалко попортить. Выстрелил в полено у камина, и
оно дернулось под бесшумным ударом серебряной пули, чуть подпрыгнуло на медном
листе, защищавшем пол от случайных угольков.
– У меня – лучше, – сказал Сварог.
– Впечатляет, – признался Анрах. – Между прочим, в
руках у меня старинный секстан, совершенно безобидный. Уж простите… Хотелось
увидеть даже не ваше оружие – вашу реакцию на нацеленный ствол… Понимаете ли,
маркиз, вы мне сразу показались чуточку странным. Мало найдется провинциальных
дворян, знающих слова «микрокосм» и «абиссальный». Я стал к вам
присматриваться. Вы всегда старались двигаться по комнате так, чтобы не
отразиться ненароком в зеркале – значит, истинный облик у вас другой, не тот,
что я вижу. Но вы без всякой опаски берете в руки серебро, – он кивнул на
чарочки, – и пес вовсе не настроен к вам враждебно – он просто чувствует,
что с вами что-то не так, но это не имеет никакого отношения к черной магии. И,
наконец, только что завершившаяся мизансцена. Я служил в молодости в кавалерии,
повоевал, знаете ли. Под прицелом моего «оружия» вы держались удивительно
безмятежно. Словно заранее знали, что пули, сиречь метательное оружие, не
причинят вам вреда. Так может вести себя только лар. Правда, насколько я могу
судить по нашим беседам – а я порой ставил ловушки, простите, – вы не
знаете иных вещей, очевидных для всякого лара. И все же готов прозакладывать
голову – вы родились не на Харуме…
