– Братья согласились вам помочь, – сказал отец
Калеб. – Однако должен предупредить: к вам до сих пор питают некоторое
недоверие, причины которого мне непонятны…
– Пусть питают, – сказал Сварог. – Лишь бы
помогли.
– Вам сказали правду. Под церковью святого Круахана и в
самом деле начинается подземный ход. И он не моложе самой церкви. А она стояла
на этом месте еще до Шторма. Разумеется, ее не раз перестраивали, а то и
отстраивали заново… Словом, предприятие крайне опасное.
– Вы боитесь, что ход засыпан?
– Я боюсь, что он цел, – сказал отец Калеб. –
Очень уж нехорошей славой окутаны старинные подземелья. Сами братья туда не
спускались, и это кое о чем говорит. Когда тысячи лет из поколения в поколение
передается совет держаться от подземелий подальше, слухи рождаются не на пустом
месте.
– Насколько я знаю, гномы вымерли, – сказал
Сварог. – И еще. Никто ведь не слышал за последние тысячелетия, чтобы из
подземелий выползало нечто… необычное.
– Это еще ни о чем не говорит. Из Хелльстада за всю его
историю тоже почти не выползало ничего необычного. Но попробуйте туда сунуться…
История планеты длинна. До людей у нее были другие хозяева – а до тех
властвовал кто-то еще. Там, внизу, может оказаться целый мир, о котором мы
ничего не знаем, – и, если хотя бы сотая часть легенд правдива, этот мир
любовью к человеку не проникнут.
– Не слишком ли много страхов вокруг подземного хода,
соединяющего берега?
– Даже в обычных катакомбах, оставшихся после добычи камня,
в туннелях, где проходят подземные стоки и водопровод, случаются странные и
страшные вещи.
– Вы пришли меня отговаривать? – спросил Сварог.
– Я не вправе. Но братья просили передать: они ни за что не
отвечают. Это может оказаться смертельно опасным.
– Да что вы говорите! – хмыкнула Мара. – А мы-то
до сих пор занимались безобидной игрой в «четыре волчка»…
– Не перебивай старших, – хмуро сказал Сварог. –
Простите, святой отец, но она права. В нашем положении не привередничают.
– Я все понимаю. Но опасаюсь за вас. Вчера к братьям пришел
и попросил убежища стагарский колдун – насколько я понял, тот самый, что жил у
Сенгала. Убежище ему по старинному обычаю предоставили, хотя и посадили под
замок до тех пор, пока не найдут способа переправить его подальше. Так вот. Он
невероятно напуган и, представьте, знает о ходе, берущем начало в церкви. Но
бежать по нему категорически отказался, предпочтя запертую снаружи келью и
ожидание…
– Я бы его сразу пристукнул, – сказал Сварог. –
Подослали, быть может?
– Нет, – усмехнулся отец Калеб. – Братья не
склонны к излишней доверчивости и жизнью умудрены. Наша церковь в свое время
побывала и гонимой, что не прибавило ни беззаботности, ни легковерия. Есть
клятвы, которые стагарцы не нарушают, и лгать после их произнесения не
способны. Братья подвергли его должному испытанию. Скорее он производит
впечатление человека, слишком поздно осознавшего, во что он впутался.
– Иногда и я сам на себя произвожу такое впечатление, –
проворчал Сварог.
– Вечная беда стагарцев – они столь часто балансируют меж
добром и злом, что иногда достаточно одного опрометчивого шага…
– Могу я с ним поговорить, перед тем как спущусь в
подземелье?
– Отчего бы нет… С наступлением ночи…
– Послушайте, мне только что пришла в голову гениальная
мысль, – сказал Сварог со скромностью Ньютона, секунду назад получившего
по темечку историческим яблоком. – Почему необходимо дожидаться ночи,
чтобы спускаться в подземелье? Там же темно и так, в любое время суток…
– Действительно… – механически кивнул отец Калеб, но тут же
его лицо вновь приняло озабоченное выражение.
…Отбытие их с Бараглайского Холма прошло незамеченным
широкими кругами богемы. Отец Калеб, вновь обрядившийся кучером, пригнал
вместительный рыдван, в каких ездили горожане средней руки. Творческие люди
весьма ревниво следят за успехами и жизнью тех своих коллег, кто хоть чуточку
именит, но отъезд третьеразрядной балаганной труппы (равно как и ее прибытие
несколько дней назад) никого не интересовал. Поскольку неоплаченных счетов за
ними не числилось, лавочники и трактирщики и не встрепенулись. Один квартальный
стражник бдительно заявился окинуть рыдван зорким оком – но, получив двойной
серебряный аурей, смягчился и пожелал счастливого пути (Сварог сообщил ему, что
они намерены немного подработать на купеческой свадьбе).
Мэтр Анрах появился во дворе, когда Сварог уже собирался
последним залезть в дряхлый экипаж. Подойдя, виновато развел руками, тихо
сказал:
– Ничего не нашел, уж не посетуйте…
– Зато я, кажется, нашел, – сказал Сварог.
– Что ж, ни о чем не стану спрашивать, но… – он
помялся. – Не знаю, поможет ли это вам… Почти все авторы при упоминании о
подземельях советуют беречься зеркал.
– Что они имеют в виду?
– У меня осталось впечатление, что они не знают этого сами.
Просто повторяют пришедшее из глубины веков предупреждение. Вы учтите на всякий
случай…
– Учту, – сказал Сварог. – Прощайте. Может,
встретимся когда-нибудь…
Залез в рыдван, окинул взглядом свое воинство. Воинство
держалось бодро и браво, на сей раз без всякого наигрыша – впереди замаячила
надежда, а это перевешивало все связанные с оною возможные опасности. Капрал
Шедарис держал на коленях последнее достижение пытливой конструкторской мысли –
громадный четырехствольный пистолет, каковой извлек, едва оказавшись в повозке.
– Ты его спрячь пока, – сказал Сварог. – Уличных
боев, право слово, не предвидится.
Капрал не без сожаления упрятал громоздкое чудо техники в
мешок. Паколет поерзал на лавке:
– Наши ребята плели про катакомбы всякие страхи…
– Вот и проверим, – сказал Сварог, взглядом приказав
ему заткнуться.
Покосился на Делию – она выглядела так, словно и радоваться
хотела, и боялась обмануться.
– Ничего, ваше высочество, – сказал Сварог. – В
следующий ваш проезд по улицам этого беспокойного города встречать вас будут
совершенно иначе, клянусь…
Он и сам искренне верил в то, что говорил. Делия устало
улыбнулась ему, а тетка Чари вздохнула:
– Великие небеса, как спокойно и беззаботно жилось в
пиратах… Нет, понесло же меня на сушу…
– Зато на суше не утонешь, – сказал Сварог.
– Да уж, кому быть повешену…
– Бросьте, – сказал он. – Я всегда успею возвести
вас всех в дворянство. А дворян вешать не положено. С ними обходятся со всем
возможным почетом, голову сносят церемониальным мечом и непременно на золоченой
колоде. Это вам не грязная веревка, натертая прошлогодним дешевым мылом…
