– И ловят?
– Себя не помня от рвения, – сказал Сварог, похлопал
его по плечу и прошел в залу для благородных, где к нему навстречу бросился
Паколет:
– Командир, там…
– Малиновые драгуны, – сказал Сварог. – Десять
штук. Плюс кадет. Плюс коняшки. Где они обосновались?
– В «Кошке и окороке». Лошади там же, в конюшне. Драгуны
пьют, но на ногах еще держатся вполне уверенно.
– Будем бить, – весело сказал Бони.
– Командир, а может, ты их как-нибудь усыпишь? –
воодушевился Паколет. – Бабка сама не умела, но говорила, что если умеешь,
дело нехитрое…
– Точно, – сказал Бони. – У нас один…
– А я вот не умею, – сказал Сварог. – Придется
бить, в самом-то деле… Только без особых увечий, а то от нашего удальства
посторонним и так выходят сплошные неприятности…
– Сделаем, – кивнул Бони с загадочной ухмылкой.
Паколет помчался снимать с караулов Лаверлина и тетку Чари.
Шедарис вскорости объявился сам – он независимо от Паколета набрел на «Кошку и
окорок». Когда все собрались, Сварог, самую чуточку хмельной от азарта, сказал:
– Вопросов два. Принцесса, умеете ли вы быстро и ловко
седлать коня? И знакомо ли нашему Паколету благородное искусство кабацкой
драки?
Принцесса и Паколет кивнули.
– Тогда диспозиция проста, как здешний бургомистр, – сказал
Сварог. – Принцесса с Шедарисом идут в конюшню, быстренько седлают
драгунских лошадей, вообще всех пригодных, какие там попадутся. Мара следит,
чтобы им в этом не помешало всякое хамье, – только не увлекаться, кошка.
Все остальные со мною, бравым, во главе, сидят в трактире, и, если конокрадские
развлечения будут замечены раньше времени, по моему сигналу начинают швыряться
стульями, но тактично…
…Песню о короле Амдараке и мельничихе они заслышали, не
дойдя еще до «Кошки и окорока» уардов пятьдесят. Драгуны орали весьма
немелодично, но с поразительным задором. Шла истинно гвардейская гульба, но
табуреты и посуда из окон пока что не летали. Назначенная в конокрады троица с
деловым видом направилась в конюшню и исчезла за широкой двустворчатой дверью.
Тут же там кто-то охнул, и настала тишина, только слышно было, как всхрапывают
кони, а один, норовистый, зло завизжал. Самое время пустить в дело фамильное
искусство графов Гэйров. Сварог прижал ко рту ладони, сложив пальцы домиком,
дунул в ту сторону, шепнул надлежащие слова. Храп и перестук копыт тут же
прекратились. «Цены мне нет, – гордо подумал Сварог, направляясь в
трактир. – Но среди славных предков, чует душа, были-таки конокрады…»
Гвардейцы вперемежку с визжащими девками устроились за тремя
сдвинутыми столами, вокруг которых зияла почтительная пустота – местные
теснились по углам. Только пятеро гуртовщиков устроились поближе к драгунам.
Девки при них не было ни единой, и, судя по хмурым лицам верзил в серых
кафтанах со снольдерскими гильдейскими бляхами, им пришлась поперек души
проведенная драгунами тотальная мобилизация доступного прекрасного пола. Видно
было, что здесь и до Сварога вызревала добрая потасовка.
Сварог сел так, чтобы видеть в окно дверь конюшни. Драгуны
на его компанию пока что внимания не обращали, да и остальные тоже. Хозяин
принес вина. Облик у хозяина был страдальческим – в предчувствии неминуемого
погрома заведения.
Садясь, Сварог мимолетно взвесил в руке табурет – в самый
раз. Бони с Паколетом сноровисто проделали то же самое. Тетка Чари задумчиво
коснулась заткнутых за голенище грушевидных нунчак – похоже, тех самых,
которыми усмиряла пьяниц в Пограничье. Мешок Шедариса, завернутый в плащ
пулемет Бони и виолон Леверлина оставили в сенях. Все было в порядке.
– Жалко будет, если уйдем тихо, – сказал Бони. Сварог
хмыкнул.
– Разносить трактир в черепки – это высокое
искусство, – поведал Бони. – Как у вас в городах говорят, изящное.
Мы, скатурцы, всегда разносили соседние, на любой ярмарке, а вот в нашем селе
такое никакому соседу учинить не удавалось…
– Ты ногами под столом не дрыгай, – сказал
Сварог. – Попадешь по топору, он тебя без ноги оставит.
Верзила охнул:
– Командир, на свете есть только один такой топор…
– Подкованный ты парень, я смотрю, – сказал Сварог.
– Память о старых временах, командир, лучше всего у крестьян
и сохраняется. А также песни, предания, заклинания и обряды. Города живут
быстро и беспамятно, а у нас жизнь течет по налаженному кругу, и мало что
меняется за века. Был у нас один старичок, он бы, не сходя с места нарисовал
карту Талара до Шторма. – Бони понизил голос. – И про те времена, что
стояли до летучих замков, можно было кое-что услышать. Жаль, я бродяжничал,
раньше-то и не особенно слушал, а теперь спросить не у кого…
Сварог смотрел в окно.
– Кто его знает, чем все кончится, – сказал вдруг
Бони. – Так что предупреждаю заранее: как только достану эту штуковину,
тут же перебирайтесь мне за спину, а то и сами попадете под веселье…
Он вытащил толстый железный футляр, в каких охотники носят
порох и кремни, свинтил крышку, медленно перевернул, крайне осторожно вытряхнул
оттуда что-то завернутое аккуратно в обрезок шерстяной ткани, продолговатое.
Костяная дудочка, очень старая на вид, вся покрытая тонюсенькими темными
трещинами. Столь же осторожно уложил ее назад, пояснив:
– От деда осталось. Вот кто умел…
Сварог вопросительно поднял брови. Леверлин, напротив,
преспокойно спросил с видом знатока:
– Самопляска или пугалочка?
– Самопляска, – Бони глянул на него с уважением. –
Видел?
– Читал.
– Ну да, в городах у вас все эти дела давно повывели под
корень, а в деревнях, особенно в глуши, кое-что и припрятали со старых времен
от бдительного небоскребного ока… Если потихоньку, только для своих – ни тебе
огласки, ни урона. – Покосившись на Сварога, он смущенно
откашлялся. – Да какая там магия, пустячки для домашнего хозяйства…
– Не у вас одних, – хмыкнул Сварог, глядя на
Паколета. – Ох, не у вас одних. И Шедарис мимоходом проговорился про
пустячки Вольных Топоров, и городах кое-что осталось. И даже…
Он резко обернулся к окну – в конюшне вдруг бухнул мушкетный
выстрел. Один из драгунов вскочил, отпихнул девку и с видом моментально
протрезвевшего помчался к выходу. Вскоре Сварог увидел, как он несется по двору
и исчезает в конюшне. Остальные драгуны, покосившись вслед, из-за столов не
полезли, но все же иные выжидательно поглядывали в окно. Почему выстрел
всполошил именно этого усача? Его мушкет, что ли? Шедарис как-то хвастался, что
знаток определит выстрел знакомого оружия посреди любой канонады…
– Начали, – сказал Сварог, приподнимаясь.
– Погоди, командир, – Бони решительно взмыл с
табурета. – Нельзя порочить славное искусство, дай-ка я сам разожгу…
