Он подошел к столу драгун, раздвинул двух так, чтобы ему
хватило места опереться на сталешницу обеими руками, слегка склонился вперед и
заговорил.
Говорил он спокойно, негромко, чуточку скучающим тоном. Речь
его была выдающимся в своем роде образцом ораторского искусства, она
изобиловала метафорами, гиперболами, синонимами и эпитетами, блистала
незатертыми сравнениями, затрагивала генеалогию до седьмого колена, сексуальные
привычки, нравы и обычаи драгун вообще и малиновых в частности, причем в
изложении Бони генеалогия, привычки, нравы и обычаи были таковы, что, будь все
правдой, драгун не пустила бы на порог любая уважающая себя тюрьма, резонно
опасаясь за моральную чистоту уже квартировавших там убийц и разбойников.
Гуртовщики восхищенно внимали. Даже Сварог заслушался.
Малиновые усачи, преодолев оцепенение, начали наконец понимать, что все
изложенное столь высоким штилем относится именно к ним. Их физиономии
сравнялись цветом с мундирами, а там и побагровели вовсе уж грозно. Еще миг – и
они с ревом рванутся из-за стола…
Бони опередил. Схватив две глиняные пивные кружки, он без
замаха припечатал их к усатым харям справа и слева от себя – только брызнули
черепки пополам с темным пивом. Молниеносно ухватил одного малинового за ворот
и ремень, выдернул из-за стола и запустил к гуртовщикам. Те, ничуть не
растерявшись, приняли нежданный подарок судьбы в кулаки.
Сварог рванулся из-за стола, а за ним и сподвижники. Бони
уже пересчитывал табуретом драгун, временами ловко отстраняясь, чтобы
пропустить разбегавшихся с визгом девок. Мелькали кулаки и табуреты, порхали
кружки и тарелки, с грохотом падали столы, гуртовщики напирали с тыла сомкнутым
строем, выказывая немалый опыт в таких забавах, ужом вертелся Паколет с
кочергой, Сварог, как и подобает полководцу, держался поодаль, отшвыривая
случайно налетевших на него драгун, косился в окно.
Драка незаметно обернулась хаотичной свалкой всех против
всех – вмешались горожане, внеся полную неразбериху, потому что дрались и меж
собой, и с гуртовщиками, и с драгунами. Самый рослый гуртовщик, получивший от
Паколета кочергой, кинулся на него, но был повергнут табуретом Леверлина, а
второй отоварен теткой Чари, сверкнули два-три клинка, зазвенела сталь о сталь.
Девки заполошно визжали где-то под окнами, но хозяин не спешил вмешаться – как
водится, решил поставить в счет все убытки проигравшей стороне, тем, кто
останется на поле боя…
Обе створки конюшенной двери распахнулись во всю ширь.
Пригибаясь, чтобы не задеть за притолоку, рысью выехала Делия, держа в поводу
двух оседланных коней, за ней показалась Мара.
Сварог, крутнувшись на месте, сбил драгуна ударом пятки под
коленку и заорал:
– Уходим! Лошади поданы!
Его бравые сподвижники, отмахиваясь кочергой, нунчаками,
кулаками и табуретом, выдрались из гущи боя. Неизвестно, какой здесь сработал
инстинкт, но вслед за ними кучей кинулись вдогон все остальные, и военные, и
статские. Сварог, перехватив топор правой рукой за самый конец рукоятки, без
замаха разрубил пополам стол, что для непосвященных выглядело крайне эффектно –
для посвященных, впрочем, тоже.
Драгуны и гуртовщики, по-братски перемешавшись с
обывателями, застыли. Воцарилась тишина, только на полу охали увечные. Даже
девки на улице притихли. Копыта стучали у самого крыльца, послышался боевой
клич Вольных Топоров:
– Хуу-гу!
И тогда пронзительно засвистела костяная дудочка. Бони дул в
нее, надувая щеки, старательно перебирая пальцами по отверстиям, раскачиваясь в
такт. Понемногу стало получаться что-то похожее на плясовую. И в ритме этой
плясовой, напоминавшей ратагайский улах, драгуны с гуртовщиками, включая
горожан, как-то странно задергались, с общим выражением предельного изумления и
ужаса на лицах принялись притопывать, довольно-таки слаженно хлопая в ладоши и
поводя локтями, выстроились в две неровные шеренги – и, повинуясь дудочке,
пошли откалывать удалые коленца, налетая на столы, топча черепки посуды.
Лежавшие, словно увлеченные вверх рывками невидимых веревок, поднялись один за
другим, охая и кряхтя, столь же залихватски пустились в пляс. Один даже орал
дурным голосом:
Ой, лайди-дада-дуду,
шла девица по воду,
а за девкой юной
мчали два драгуна…
Бони не торопился уходить. Сварог за ворот вытянул его на
крыльцо, только там верзила оторвал дудку от губ, ловко спрятал в футляр и
заорал в распахнутую дверь:
– Это вам Скатур, а не что-нибудь!
Сварог прыгнул в седло, сделал Шедарису знак из арсенала
жестов-команд Вольных Топоров, чтобы капрал скакал замыкающим, выхватил плетку
из-за голенища, ожег коня. Гнедой помчал по немощеной широкой улице. Краем
глаза Сварог еще заметил остолбеневшего на крыльце ратуши бургомистра, но помахать
ему рукой уже не успел.
Они скакали прочь из города, гиканьем распугивая встречных.
Встречные дисциплинированно шарахались к стенам и заборам, не пробуя никого
задержать – и вряд ли что-нибудь соображая.
С габеларом, торчавшим на окраине, хлопот не было никаких –
заслышав гром копыт и вопли, он загодя спрятался за пустую бочку и притворился,
что его тут вовсе и нет. Мимо него промчались на всем скаку и неслись галопом
по тракту минуть пять. Потом Сварог натянул поводья, свернул в лес, спрыгнул и
закинул уздечку на сук.
– Почему стоим? – спокойно спросила подъехавшая Мара.
– Буду вас переодевать, – сказал Сварог. – Благо
бургомистр за нами погоню не пошлет и время есть. По нашу душу скачут синие
мушкетеры в неизвестном количестве, о чем уже извещены господа губернаторы. Вот
я и решил, что нам гораздо приличнее будет щеголять в мушкетерской форме. Пока
догадаются… Насколько я помню, за этакое самозванство по закону что-то суровое
полагается, но мы уже столько законов нарушили… Между прочим, принцесса, погоней
командует ваша сводная сестренка.
– Ну она же не знает… – грустно усмехнулась Делия.
– Конечно, не знает, – сказал Сварог. – Не стоит
сразу думать о человеке плохо. И ее гвардейцы, я уверен, отличные ребята. А это
еще хуже – потому что они костьми лягут, чтобы исполнить свой долг, но нас-то
это никак не устраивает…
– Почему мы так спешим? – тихо спросила у него
Делия. – Я вовсе не отказываюсь плыть в три королевства, но Леверлин
говорил, что это… что оно через несколько дней исчезнет само. Многие сообразят
наконец, в чем дело, нас перестанут ловить, и мы сможем ехать спокойно. В конце
концов, можно найти надежное место и переждать.
Сварог почувствовал жгучий стыд – за тех, кто его сюда
послал. Она была умна. И предлагала дельную вещь. Но ей никак не следует знать,
что заоблачные интриги, если подумать, ничуть не сложнее и не благороднее тех,
что плетут внизу. В чем-то заоблачные примитивнее даже. И победу, как тысячу
раз случалось в истории и тысячу раз еще случится, позарез необходимо подогнать
к торжественной дате, к празднику. И все потери заранее разрешено считать
неизбежными…
