– Если это поместье – здесь есть лошади, – сказал
он. – Каковых можно купить… или обрести иными методами, в нашем положении
вполне простительными.
– Золотые слова, – поддакнул Бони, погладив приклад
пулемета.
– Замок – это еще и дружина, – рассудительно сказал
Шедарис.
– А выбор у нас есть? – прищурилась Мара. – Любую
половину дружины я беру на себя. Надеюсь, с другой половиной вы как-нибудь
управитесь.
– За что я тебя люблю, так это за твою
жизнерадостность, – сказал Сварог. – Оптимизм всегда достоин
уважения… А посему едем к замку. Может, все обойдется миром…
И тронул коня, подумав мельком, что форма ганзейских
матросов сейчас выглядит довольно нелепо – особенно если матросы эти движутся
верхами в противоположном от реки направлении. Но не было времени на очередной
маскарад. И вся надежда на дворянскую спесь, на то, что здешний хозяин поможет
собрату лауру скрыться от погони, – обитающие на захолустной границе
сеньоры на многое смотрят иначе и проще, нежели утонченная столица…
Отыскав стежку, они въехали в деревню, еще издали чуточку
удивившую их тишиной и полным безлюдьем. Только кое-где шмыгали кошки. Не видно
ни людей, ни какой бы то ни было скотины, собачьи будки пусты, возле них
валяются цепи с расстегнутыми ошейниками, ворота хлевов распахнуты, кое-где
валяется оброненная впопыхах утварь – миски, кочерга, новый башмак…
– Ну, этого мы навидались, – хмыкнул Шедарис. –
Они все ушли в замок. Но никакой противник сюда еще не наехал – все дома целые,
а наш брат солдат, попав во вражескую деревню, по детской резвости непременно
что-нибудь да подпалит…
– Может, это они от нас спрятались? – предположил
Паколет, браво подбоченившись в седле и стоя на стременах, чтобы поберечь
стертую задницу.
– Не переоценивай, дружок, себя… – хмыкнул капрал.
Сварог натянул поводья, достал из чехла подзорную трубу и
стал обозревать замок. Фортеция выглядела готовой к серьезной осаде – широкий
ров, окаймляющий холм, заполнен водой по самую кромку, мост опущен, но на стене
над воротами внешней стены маячат двое с алебардами, и возле них лениво
поднимается дымок над котлом со смолой. Тому, кто возьмет эту стену, придется
немало повозиться и с замком – наступать нужно по довольно крутому склону, с
умыслом засаженному высокой травой, даже на вид влажной, скользкой, а также
зарослями колючего кустарника. А одно-единственное бревно, пущенное сверху,
натворит дел, сметая шеренги наступающих, как кукол…
На внутренней стене курились тонюсенькие сизые дымки –
похоже, иные стрелки вооружены старинными фитильными мушкетами. Кое-кто
опирается на древки прадедовских алебард с огромными широкими лезвиями,
вырезанными самым причудливым образом, со множеством шипов и крючьев. Но
виднеются и современные мушкеты, и парочка пушек, а вон и пулемет лежит
посередине зубца в форме ласточкиного хвоста…
– Там есть какой-нибудь флаг? – спросила Делия.
– Никакого, – ответил Сварог, не отрывая от глаза
трубу.
Рядом с часовыми на внешней стене появился человек в отделанной
серебром кирасе и рокантоне с высоким гребнем, украшенным вдобавок щеткой из
лошадиных хвостов. Посмотрел на всадников, и, как это часто бывает, возникло
ощущение, что они со Сварогом встретились взглядами. Сварог ждал, не опуская
трубу, и его терпение вознаградилось: человек в кирасе обернулся к замку,
взмахнул длинным мечом, и над главной башней взвился флаг с гербом. Следом
толчками взвилось крайне странное знамя: три узких алых вымпела, три черных,
три белых. Люди на стенах заорали, махая оружием.
Пожав плечами, Сварог передал трубу Делии:
– Взгляните, принцесса. Может, вам знакомы здешние народные
обычаи? Я решительно теряюсь…
Делия трубу не взяла – длиннющие разноцветные вымпелы были
отлично видны и невооруженным глазом. Глаза ее округлились, рот приоткрылся
совершенно по-детски.
– Жизнь становится все интереснее… – покачал головой
Леверлин.
– Да объясните вы! – рявкнул Сварог.
– Это рокош, – сказала Делия. – Старинная
разновидность мятежа. Как бы освященного законом, понимаете? Вассал согласно
древнему праву может поднять рокош против сюзерена. Сюзерен, разумеется, будет
стараться его подавить, но людей бунтовщика в этом случае нельзя вешать без
суда и следствия, а самого его следует судить непременно Судом Королевской
Скамьи, и…
– Хватит, я уловил суть, – прервал Сварог. – Судя
по вашему удивлению… Сколько веков уже не развлекались таким вот образом
благородные дворяне?
– Лет триста или больше…
– Но юридически рокош не отменен, как и ваганум? –
догадался Сварог. – Забавная вещь – юриспруденция…
– Я бы этих судейских сначала вешал, а потом
разбирался, – проворчал Шедарис.
– Посмотрите лучше назад, господа, – безразличным тоном
сказала тетка Чари. – Что-то там, далече, пыль подозрительно клубится, на
фоне леса ее прекрасно видно…
– Вперед, – сказал Сварог, тронул коня и первым поехал
меж домов, к дороге, упиравшейся прямо в подъемный мост. Когда до моста,
сбитого из толстенных плах и окованного железом поперек, оставалось шагов
сорок, на стене громыхнуло, и тяжелая мушкетная пуля звучно шлепнула в
утоптанную землю перед конем. Сварог тут же натянул поводья. Чуточку подумав,
извлек из седельной сумы баронскую корону вольного ярла, на всякий случай
изготовленную по его заказу в последние дни пребывания в Равене, нахлобучил на
голову. В сочетании с нарядом ганзейского капитана зрелище, должно быть,
оказалось презабавное, но на стене молчали – возможно, здешний бесхитростный
провинциальный народ видывал баронов во всяких обличьях и был наслышан о
превратностях жизни и ее крайней сложности, выражавшихся в самых диковинных
примерах.
Человек в кирасе и рокантоне нагнулся над зубцом,
внимательно изучая Сварога. Сварог тоже смотрел во все глаза. Теперь он видел,
что хозяин замка совсем молод, даже юн, а старым показался издали из-за буйной
черной бородищи (надо сказать, по-юношески реденькой, хоть и длинной).
– Назовитесь, – сказал чернобородый.
– Барон Готар, вольный ярл, – сказал Сварог.
– Сказать по правде, лаур, когда я в прошлый раз, год назад,
видел вас в Равене, вы были потолще и омерзительнее рожей, ничуть на себя
нынешнего не походили…
– Ничего удивительного, лаур, – сказал Сварог. –
Вы видели прежнего барона, а я – нынешний.
– Наследник?
– Как сказать… – пожал плечами Сварог. – Вам про
ваганум доводилось слышать?
Чернобородый просиял:
– Лаур, рад встретить дворянина, соблюдающего славные обычаи
и старинные традиции! Прежний барон был страшной скотиной… Я – граф Сезар.
Готов пригласить вас в гости, но обязан сразу предупредить: я в рокоше, и вы
рискуете…
