Сердце у Китти упало. Крошечная надежда, что Никос, оправившись от шока, обрадуется, потухла, не успев разгореться.
— Не волнуйся так, Никос, — спокойно сказала она. — Мне от тебя ничего не нужно. Я сама со всем справлюсь.
В его глазах загорелся какой-то непонятный огонь, и Китти вдруг почувствовала, что ноги ее не держат, и без сил опустилась на софу.
— Сама со всем справишься? — ровно переспросил Никос, но Китти почему-то испугалась. — Ты говоришь о человеческой жизни. И как ты собираешься с этим справляться?
— Я имела в виду, что сама позабочусь о ребенке. — Голос у нее дрогнул. — А ты что подумал? — Ее глаза расширились, когда она сама все поняла. Ей снова стало дурно. — Не хочешь же ты сказать, что ты подумал… — В следующую секунду ее голос задрожал от ярости: — Я рожу этого ребенка, и точка! Никаких других альтернатив для меня не существует. Как я и сказала, ты можешь не волноваться. К тебе это не имеет никакого отношения.
Напряжение, сковывавшее Никоса, немного отпустило. Но Рина, то есть Катарина, могла отлично притворяться. Как и все женщины…
— По-моему, как раз имеет. — Он встретился с ней взглядом. — Ты носишь моего ребенка, и я намерен выполнить свои обязательства по отношению к вам обоим. — Его вдруг затопила новая волна горечи и гнева. — Когда ты собиралась мне об этом сказать? Или ты действительно решила, что ко мне это не имеет никакого отношения?
Китти вспыхнула:
— До разговора с Себастьяном я вообще не знала, что мне делать.
— Пока ты не знала, на что решиться, я искал тебя. — Глаза Никоса полыхнули от гнева. — Во дворце мне было сказано, что ни официантки, ни служанки, вообще ни одной женщины по имени Рина у них нет. Тогда я связался со всеми компаниями, организующими подобные вечера. Теперь-то я понимаю, почему никто никогда не слышал твоего имени. — Его брови сошлись в одну линию. — Скажи мне, ты так нарядилась специально для меня?
— Но я же вообще не знала, что встречусь… — Она прикусила губу и вздохнула: — Я понимаю, ты имеешь право на меня сердиться.
— Рад, что ты хотя бы это понимаешь, тем более, что я действительно на вас зол, ваше высочество. Черт! — Никос отвернулся от нее. — Я ведь даже не знаю, как тебя зовут. Так ты Рина или Катарина?
— Китти, — быстро сказала она. — Это имя для меня придумал папа, когда я была маленькой, и оно прижилось.
Она рискнула поднять на него глаза, и в животе у нее все перевернулось. Никос выглядел еще более неотразимым, чем она его запомнила. В бледно-сером костюме и голубой рубашке он производил впечатление человека, точно знающего, чего хочет, и добивающегося своей цели.
— Это вышло совершенно случайно. Ты принял меня за служанку, и на тот момент мне показалось, что будет лучше, если я не буду тебя в этом разубеждать. Кстати, если уж ты принял меня за служанку, ты бы поверил, если бы я назвала свое настоящее имя? На балу все сравнивали меня с моей сестрой Лиззи, и я знаю, что сравнение всегда было не в мою пользу… Конечно, куда мне до Лиззи! Поэтому я не стала тебя разуверять. А когда мы встретились на пляже и ты сказал, что считаешь меня привлекательной, я тоже не сразу в это поверила. Ты заставил меня почувствовать себя красивой, хотя я знаю, что это не так. — Голос у нее зазвучал тише. — Поэтому я решила побыть еще немного сексуальной Риной, а не простушкой Китти.
— Теперь нам нужно решить, как быть дальше, — хмуро сказал Никос. — Впрочем, здесь нечего даже и думать. Мы должны пожениться.
Рот Китти приоткрылся от изумления. Она покачала головой, то ли отказываясь, то ли сомневаясь, что она правильно его поняла.
— У нас нет другого выбора, — заметил Никос. — К тому же я обещал Себастьяну, что я на тебе женюсь. Я исполню свой долг.
Комната упорно продолжала кружиться у Китти перед глазами. Она откинулась на подушки.
— Тебе не обязательно это делать, — слабо сказала она, съеживаясь от слова «долг».
— Ну, если у тебя есть другое предложение… — Никос подошел к софе и, глядя на нее сверху вниз, насмешливо поднял брови: — Я слушаю вас, ваше высочество. Что вы предлагаете? Только учти — я не позволю, чтобы мой ребенок родился незаконнорожденным. Твой брат заметно расслабился, когда я сказал ему, что мы поженимся как можно скорее. У него и без тебя пока хватает проблем.
— Ему не обязательно обо мне беспокоиться. Я могу сама о себе позаботиться, — упрямо сказала Китти, понимая, что тревога Себастьяна вызвана, прежде всего тем, как это отразится на всей королевской семье.
Но выйти замуж за Никоса? За мужчину, который в эту минуту смотрел на нее чуть ли не с презрением? Нет, ни за что! Пусть на пляже ею и владело какое-то безумие, но сейчас она на это никогда не согласится.
— Мы не любим друг друга. Что это будет за брак?
Никос тут же отмахнулся от ее слов, словно от какого-то назойливого насекомого.
— В жизни люди слишком часто принимают похоть за любовь, но я не собираюсь совершать подобной ошибки. Я предлагаю тебе брак исключительно ради нашего ребенка. Я не знаю, кто мой отец, — жестко добавил он. — Моя мать мне этого так и не сказала, и я до сих пор не знаю, похож ли я на него. — В его глазах появился холодный блеск. — Я не допущу, чтобы мой ребенок не знал, кто его отец.
— Никос, давай это все-таки обсудим, — стараясь говорить спокойно, сказала Китти. — У меня срок три недели. Стоит ли спешить с браком, чтобы потом вдруг обнаружить, что все было напрасно? — Голос Китти дрогнул, стоило ей только представить, что она может потерять этого младенца. — Уверена, мы можем решить это как-нибудь иначе. Тебе не обязательно на мне жениться. Я не стану скрывать от ребенка, кто его отец, и ты можешь с ним видеться. Ты сможешь нас навещать… — Темные глаза Никоса словно буравили ее, полыхая непонятными эмоциями, и Китти с трудом продолжила: — В общем, я хочу сказать, что я не бедная официантка. Я обеспечена и знаю, что могу положиться на свою семью. Я смогу сама поднять на ноги этого ребенка.
У Никоса не возникло даже тени сомнения. Если бы не случай, вполне возможно, что Китти исключила бы его из жизни их ребенка.
— То есть ты сообщишь своей еще не оправившейся от горя матери, что отказываешься выйти замуж за отца своего ребенка, — сказал Никос, прибегнув к бесстрастному тону. — Себастьян, как раз собирался с ней поговорить на эту тему, чтобы ваша мама узнала о твоей беременности от него, а не из вторых рук, о чем, вероятно, уже шепчутся, если вспомнить про твой неожиданный обморок в гостиной. — Рука Китти взметнулась ко рту, но Никос был беспощаден: — Впрочем, будем надеяться, что никто из гостей и журналистов не сумеет связать твой обморок с беременностью. Если мы поженимся сейчас, никто и не догадается, что наш брак вызван твоим интересным положением.
Китти сжала руки. Длинное парадное платье скрывало ее фигуру, но недостаточно, чтобы Никос не мог видеть очертания ее округлой груди и плавных изгибов тела, и это сразу же возбудило его желание, знакомое ему с того вечера, когда они познакомились. Ее блестящие каштановые волосы были уложены в замысловатую прическу, и ему вдруг захотелось вытащить из нее все шпильки, чтобы почувствовать на руках их вес и шелковистость. Китти вздернула подбородок, и он словно впервые увидел темно-карие колодцы ее глаз в обрамлении неправдоподобно длинных и густых ресниц.
