— Все в порядке, месье Вайон? — спросила одетая в серую униформу женщина, стоявшая у трапа самолета.
Няня, с отчаянием подумала Эмили, пытаясь вырвать руку.
— Я могу взять ребенка?
— Да, спасибо.
Люк передал Жан-Клода в руки няни и взглянул на Эмили. Он заметил, как слезинка катится по ее щеке.
— Ты не сделаешь этого, — прошептала она, когда он обнял ее и крепко прижал к себе.
— Посмотрим.
Его горячие и твердые губы прикоснулись к ее губам. Эмили была так потрясена, что просто прислонилась к его груди, боясь, что у нее подогнутся колени. Поцелуй был таким же быстрым, как и грубым. Она, в волнении, смотрела на Люка снизу вверх, закрывая трясущимися пальцами рот. Несколько коротких секунд, Эмили словно бы горела в огне, когда ее тело моментально отреагировало на его грубую ласку. Люк помнил, какой эффект оказывает на нее, и знал, что в эти несколько секунд заставил ее забыть обо всем на свете, даже о собственном сыне.
— Убери от меня свои грязные руки!
Ее душил гнев, а Люк расхохотался.
— Должен признать, ты прекрасная актриса, cherie. Но тебе меня не одурачить. Я ничего не забыл. Я очень хорошо помню все, что тебе нравится, — выдохнул он ей в ухо. — С возвращением домой, сладенькая моя, — произнес Люк, обнимая ее за талию и подталкивая вверх по ступенькам.
Глава третья
Ну, какого черта он поцеловал ее! Люк мрачно посмотрел на стоявший перед ним на подносе стакан и одним глотком проглотил содержимое, хотя редко пил спиртное днем. Сейчас ему просто необходимо стать невосприимчивым к чарам своей жены.
Эмили сидела в передней части самолета, укачивая Жан-Клода. Малышу не нравился полет, и он расплакался. Лиз Кроуфорд, новоиспеченная няня Жан-Клода, не смогла успокоить младенца, чей плач начал затихать лишь тогда, когда Эмили взяла его на руки.
— Видишь, как я нужна ему!
Глядя на них, Люк понял, что она права.
Эмили прижала Жан-Клода к своей груди и, положив его головку на свое плечо, нежно покачивала и баюкала малыша. У Люка защемило сердце, когда он узнал знакомую французскую колыбельную, вызвавшую целый поток воспоминаний из собственного детства.
Ему не следовало уступать своему желанию и целовать Эмили. Надо дать их отношениям развиваться естественным ходом. Он хотел, чтобы Эмили сама убедилась, что их с Жан-Клодом возвращение будет лучшим выходом для всех, а не только для мальчика.
За время разлуки, Люк убедил себя, что имеет все права возненавидеть Эмили. Но как только он пересек внутренний дворик Сан-Антонио и увидел ее, сражение, которое он мысленно вел с ней, уже было проиграно. Когда Люк получил уведомление от ее адвоката, что она просит у него развода, он так разозлился, что готов был убить ее. Если она не хочет быть его женой — это ее дело. Он так долго чувствовал себя одураченным, что уже и сам не хотел, чтобы она возвращалась к нему. Пусть только отдаст ребенка!
Но, снова, увидев Эмили, Люк понял, что не сможет отпустить ее. Она все еще оставалась для него желанной.
И еще он хотел выяснить, почему же все-таки она ушла.
Горькая правда заключалась в том, что Эмили украла его сердце задолго до того, как украла его ребенка.
Рыдания Жан-Клода затихали по мере того, как он засыпал, и мать, неохотно, передала его няне. Подняв глаза, Эмили заметила, что Люк машет ей, приглашая пересесть к нему.
— Почему ты пела колыбельную на французском языке? — спросил он, когда она скользнула в кресло рядом с ним.
Люк вглядывался в красивое лицо жены, пытаясь разглядеть выражение ее глаз. Эмили заерзала в кресле, и бретелька топа соскользнула с ее плеча.
— Я хотела, чтобы он говорил не только по-английски, но и по-французски. — Девушка покраснела, водворяя бретельку на место. — Один художник научил меня нескольким французским песенкам. — Она закусила губу, что-то обдумывая. — Люк, я на самом деле считала, что тебе не нужен Жан-Клод. Но я все же хотела дать тебе шанс встретиться с ним. Я искренне желала, чтобы мальчик знал своего отца, и была бы счастлива, разделить с тобой опекунство.
— Тогда почему ты скрывалась в Испании?
— У меня были трудные роды, и некоторое время я очень плохо себя чувствовала. Я жила у своей подруги Лауры, которая в это время занималась организацией своей кулинарной школы в Сан-Антонио. Потом она пригласила меня к себе в Испанию, чтобы я могла окрепнуть и поправить здоровье.
— Что значит «трудные роды»?
— Они длились тридцать восемь часов. К тому же Жан-Клод был крупным ребенком. Я потеряла много крови.
Люк помрачнел. Ему следовало быть с ней. Но он сам оттолкнул ее. Она была его женой, женщиной, которую он поклялся защищать, но не выполнил своей клятвы.
— Если бы ты не сбежала, то получила бы лучшую медицинскую помощь, — жестко буркнул он, отводя взгляд. — Не страдала бы сама и не причинила бы боль мне. Ведь ты рисковала не только своей жизнью, но и жизнью нашего ребенка.
— Причинила тебе боль?! — Ничего не понимая, Эмили уставилась на мужа. — Ты всегда был непреклонен в том, что касалось детей. Я же помню, как ты разозлился, когда узнал, что я беременна. Такое не забывается.
— Черт побери, это же был наш запоздалый медовый месяц! — взорвался Люк. — И ты ничего не сказала мне, cherie. Ты ждала, пока мы не окажемся на отдаленном острове в Тихом океане. И я узнал об этом только тогда, когда ты свалилась в обморок. Хорошо, что с материка быстро прилетел врач и успокоил меня, сообщив, что с тобой все в порядке и твоя беременность протекает нормально.
Люк вспомнил, как испугался, когда она внезапно потеряла сознание. Как дрожали его колени, когда он подхватил на руки ее безжизненное тело и побежал к пляжу, отчаянно призывая на помощь. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, его охватывал ужас. Он знал, что такое горечь утраты. Еще раз пережить такое он бы не смог.
И в те мгновения пришло понимание того, как сильно он любит Эмили.
Но он не хотел любви — ведь любовь принесла ему нестерпимую боль.
Поэтому он пытался — а иногда это ему удавалось — скрывать свои чувства не только от других, но и от самого себя.
— Я и сама не была уверена, что беременна. Для меня это тоже было шоком, — пролепетала Эмили.
Но Люк уже отвернулся от нее, раскрыл компьютер и моментально окунулся в работу.
Если бы она сама могла бы так же легко удалить Люка из своих мыслей.
* * *
Она, наверное, была единственной, кто забыл о званом обеде, устроенном в честь потенциального спасителя Хестон-Грейнджа, вспомнила Эмили, погрузившись в прошлые события. Вернувшись из конюшни в грязных брюках для верховой езды, она остановилась как вкопанная, глядя на одетых в элегантные праздничные платья миловидных сестер и сердитую мать. Но все это померкло перед ее взором, когда она увидела Жан-Люка Вайона.
