Спохватившись, она протянула руку.
— Пожалуйста, простите меня, синьор Росси. Просто дело в том… в том, что вы выглядите так знакомо. А мы никогда прежде не встречались.
Она оказалась намного интереснее, чем на той фотографии, которую ему показывал Ги во время их короткой встречи на гонках во Флориде за несколько месяцев до своей гибели. Энцо отметил большие зеленые глаза, вьющиеся от природы, спадающие на плечи каштановые волосы и чувственный рот, вызывавший мысли о поцелуях. У него тоже возникло ощущение, что он ее знает. Или, вернее, знал, но не мог вспомнить, где или когда они были представлены друг другу.
Он усмехнулся.
— Что же необычного в том, что я похож на брата?
Хотя на Ги он был не очень похож, Лаура не стала ему возражать из вежливости. Рукопожатие, которым они обменялись, как это ни странно, вновь вызвало у нее воспоминание о старинном портрете. «Что с тобой происходит? — задала она себе вопрос. — Он брат Ги. Не делай из себя дуру!»
Она вздохнула, когда Энцо выпустил ее руку; его внимание привлекли фотографии всех размеров, украшающие стену над диваном в гостиной.
На фото, которые Лаура увеличила и вставила в рамки после несчастного случая с мужем, были запечатлены основные этапы его спортивной карьеры. На них Ги выглядел беззаботным, жизнерадостным, ослепительным — невозможно было поверить, что его уже нет!
Желваки на скулах Энцо задвигались при виде этих фото. «Младший братик, — подумал он, пытаясь ничем не выдать сильнейшую душевную муку. — Ты уже никогда не узнаешь, как мне тебя не хватает. Почему тебе было суждено уйти из жизни так рано?» Для него тот факт, что Ги порвал с семьей и эмигрировал в Америку восемь лет назад, только усугублял тяжесть утраты.
Не подозревая о его подлинных чувствах, Лаура дала выход охватившему ее негодованию на родичей покойного мужа. «Если Энцо так сильно волновала судьба брата, почему же он раньше ни разу не посетил его в Штатах? — думала она. Или не попытался примирить Ги с отцом? Если его любовь к брату была так сильна, как он сейчас выказывает, то в его власти было восстановить согласие в семье».
В этот момент из кухни раздался детский голосок:
— Мама, ты почему от меня ушла? С кем ты разговариваешь?
Как по мановению волшебной палочки, с лица Энцо исчезло скорбное выражение.
— Ваш сын? — спросил он; в его голосе прозвучали подлинная теплота и взволнованный интерес.
— Да, — ответила она приглушенным голосом, — его зовут Паоло.
— Ги писал нашей матери о его предстоящем рождении незадолго до своей гибели. Мне бы очень хотелось взглянуть на него.
Его присутствие создавало в квартире какую-то напряженность. Лаура не отводила от него глаз в надежде услышать несколько больше того, что он сообщил ей до сих пор.
— Пожалуйста… проходите, — наконец вымолвила она, дав ему знак следовать за ней.
Глаза Паоло расширились, когда они вошли в кухню. Даже недоумку стало бы ясно, что мужчины в этой квартире крайне редкие гости.
— Ты кто? — спросил ребенок, пристально глядя на темноволосого незнакомца.
Для Энцо Паоло, несмотря на зеленые глаза, унаследованные от матери, предстал как живое воплощение трехлетнего Ги, неотступно следовавшего за ним, своим старшим братом, — ему тогда было шесть. Пятнышко томатного соуса возле рта только усиливало это впечатление. Энцо сам удивился нахлынувшей на него нежности — ребенок сестры Кристины никогда не вызывал у него умиления.
— Это твой дядя Энцо, брат твоего папы, — объяснила Лаура, так как стоящий рядом мужчина, похоже, лишился дара речи.
Паоло знал отца только по фотографиям. А у Лауры не было брата. Не зная, как вписать дядю в привычный ему мир, мальчик молчал и смотрел в недоумении.
Энцо торжественно взял пухлые детские пальчики и пожал малышу руку, как взрослому.
— Очень счастлив встрече с тобой, nipote mio! — сказал он. — Такой красивый мальчик! Ты похож на папу и со временем станешь смелым мужчиной.
Взглянув на Лауру, Энцо заметил слезы в ее глазах.
— Я, кажется, помешал вашему обеду, — тихо заметил он, догадываясь, что дальнейший разговор на эту тему причинит ей боль. — Может, мне зайти попозже?..
— В этом нет необходимости, — сказала она, нерешительно протягивая руку к буфету, чтобы достать с полки еще бокал. Хотя он довершил сумятицу сегодняшнего дня, ей не хотелось, чтобы он ушел. Кроме Паоло и родителей, которые всегда отсутствовали, находясь на археологических раскопках, у нее больше не было близких. Его любовь к Ги и непритворная нежность к Паоло победили настороженность Лауры. — Не желаете присоединиться к нам?
На лице Энцо вспыхнула улыбка, которая смягчила его суровость.
— В самом деле? Буду в восторге. Надеюсь, что вы не станете возражать… — он взглянул на тарелку Паоло, — если я откажусь от спагетти и разделю с вами салат? На месте малыша я бы даже не взглянул на спагетти, когда рядом такое аппетитное блюдо.
— А он их предпочитает всему, — она пожала плечами. — Для вашего брата я готовила разные блюда. А теперь я себя не очень утруждаю этим.
Они примостились на краю стола за салатами и вином, которое Энцо вполне оценил — достаточно сухое, но не кислое. За едой Лаура посвятила его в некоторые подробности своей жизни с Ги, рассказала о рождении Паоло и его воспитании и о своей карьере, умолчав о собственном одиночестве. Возможно, о последнем он догадался. Хотя ее догадка о том, что у него пылкий темперамент и что он подвержен вспышкам гнева, не поколебалась, Энцо пока ограничивался тем, что просто кивал, не делая никаких замечаний, и продолжал слушать с неукоснительным вниманием все, что Лаура говорила.
Человек богатый и избалованный, привыкший, возможно, к прекрасному фарфору, столовому серебру и хрусталю, он явно не вписывался в ее симпатичную, но скромную кухню. Однако Энцо, казалось, чувствовал себя вполне непринужденно, словно есть, примостившись за простым кухонным столиком, было для него привычно.
Когда разговор прерывался, он внимательно наблюдал за Паоло и присматривался к окружающей обстановке, словно делая для себя какие-то выводы. Один раз его рука легла на обложку альбома с зарисовками. Он собрался было открыть и перелистать его, но Лаура отвлекла его от этого, предложив чашку кофе. Моментом позже она убрала альбом за пределы досягаемости, а именно — на холодильник, так как хотела избежать его знакомства с дворянином шестнадцатого века, слишком часто мелькающим среди зарисовок.
По ее предложению они перешли пить кофе в гостиную. Паоло вернулся к своему драгоценному треку, имитируя голосом визг и скрежет несмазанных тормозов, когда его миниатюрные гоночные машинки преодолевали повороты, сооруженные из шпилек и заколок для волос.
— Гоночные машинки — это подарок Ги, — объяснила Лаура, доставая из книжного шкафа альбом с фотографиями.
