- Дай-ка подумать… В городе объявились какие-то вампы,
пытающиеся на нас воздействовать, а еще тебе очень не нравится, когда
поклонники узнают стриптизера Брендона, и сегодня впервые узнали тебя, хотя на
сцену ты поднималась всего один раз. Если ты стыдишься моей работы, то еще
больше тебя смущает то, что кто-то подумал, будто ты сама этим занимаешься.
- Я вовсе не стыжусь твоей работы.
- Ага, рассказывай.
- Не стыжусь, - упрямо повторила я, заводя машину.
- В следующий раз, когда будешь представлять меня своим
друзьям, не представляй меня танцором. Так и скажи: исполнитель экзотических
танцев.
Я открыла было рот, но тут же захлопнула его и молча выехала
со стоянки. Мне было нечего возразить. Я предпочитаю представлять его, как
обычного танцора.
- Ты правда хочешь, чтобы я тебя так представляла?
- Да нет, я просто не хочу, чтобы ты стеснялась того, чем я
занимаюсь.
- Я не стыжусь ни тебя, ни твоей работы.
- Как скажешь, - ответил Натаниэль таким тоном, что
становилось ясно: он уступил мне не потому, что я права, а потому что я
сильнее. Ненавижу, когда он так делает. Он сдался в середине боя не потому, что
проиграл, а потому что просто не хочет дальше драться. А как можно драться с
тем, кто не сопротивляется? Ответ: никак.
Хуже всего то, что он прав. Меня смущала его работа. Не
должна была, но все же смущала. В детстве он был беспризорником, проституткой,
и сидел на наркотиках. С наркотой он завязал около четырех лет назад, вообще с
прежней жизнью покончил в шестнадцатилетнем возрасте. Я знала о том, что он
снимался в порно, но по-настоящему никогда об этом не задумывалась. Я
предполагала, что с этим он покончил тогда же, когда и с проституцией, но не
была в этом уверена. А ведь я никогда и не спрашивала. Натаниэль - верлеопард,
а значит, он не может подцепить никакую венерическую заразу, и это позволяло
мне смириться с его прошлым. Ликантропия успешно боролась со всем, что могло бы
навредить здоровью ее носителя, избавляя его от любых недугов. Поэтому я могла
притвориться, что у него было не больше сексуальных партнеров, чем мне хотелось
бы думать.
Мы проезжали мимо ярко освещенного здания хлебозавода, когда
я заговорила:
- Хочешь расскажу, что сказал Жан-Клод по поводу маски?
- Если хочешь, расскажи, - раздраженно буркнул он.
- Ну извини, что никак не могу смириться с твоей профессией.
Теперь легче?
- По крайней мере, ты в этом призналась.
Машина медленно ползла вперед. Снега выпало сантиметров
пять, а здесь уже все давно отвыкли ездить при таких погодных условиях.
- Ты же знаешь, я не люблю признавать за собой такие
комплексы.
- Так что там говорил Жан-Клод?
Я пересказала ему содержание нашего разговора, и он сделал
вывод:
- Наверно, дело действительно в Малькольме и его церкви.
- Может быть.
- Я удивлен, что ты не потребовала разъяснений по телефону.
- Я не знала, что той парочке от нас было нужно. Жан-Клод
сказал, что мы в безопасности, и я повесила трубку.
- Я не виноват, что они нас узнали.
- Тебя, - тут же поправила я. - Они узнали тебя.
- Ладно, меня, - процедил Натаниэль, снова начиная злиться.
- Извини, Натаниэль, мне правда жаль. Это нечестно с моей
стороны.
- Да нет, ты права. Если бы рядом с тобой не было меня, они
бы тебя не узнали.
- Я вовсе не стыжусь показываться с тобой на публике.
- Тебе очень не нравится, когда меня узнают поклонники.
- Я же ничего не сказала, когда какая-то женщина сунула тебе
свой номер телефона, когда мы обедали вместе с тобой и Микой.
- Она дождалась, пока ты отойдешь в туалет.
- Она что думала, что мне от этого легче станет? - спросила
я, поворачивая на 44-ю улицу.
- Она не хотела отрывать нас от совместного обеда.
- Она думала, что я заплатила вам с Микой за сопровождение,
что я ваша клиентка.
- Анита, в последний раз, когда мы с ней виделись, я
зарабатывал на жизнь проституцией.
- Знаю, знаю. Она дала тебе свой номер, потому что твой
старый не отвечал, а ей хотелось снова с тобой встретиться. Согласна, она
проделала это достаточно вежливо.
- Когда я сказал ей, что у нас свидание, она очень
удивилась.
Ту женщину я запомнила хорошо. Она была стройной, элегантно
одетой и годилась Натаниэлю в матери. Благодаря Жан-Клоду я довольно хорошо
разбиралась в тряпках, и заметила, что одета она была очень дорого. Украшения
на ней, правда, были скромные, зато красивые. В общем, она была из тех женщин,
что проводят благотворительные вечера, заседают в комитетах при художественных
музеях и платят молоденьким парням-проституткам, годящимся им в сыновья.
- Что больше всего меня поразило, так это то, что она была
не похожа на женщину, которая стала бы…
- Снимать проституток, - закончил за меня Натаниэль.
- Ага.
- У меня бывали всякие клиенты, Анита.
- Я догадывалась.
- Ты никогда… ты старалась никогда об этом не задумываться,
так?
- Пожалуй, второе.
- Я не могу изменить своего прошлого, Анита.
- Я и не просила тебя об этом.
- Но ты хочешь, чтобы я бросил стриптиз.
- Я никогда этого не говорила.
- И, тем не менее, ты этого стыдишься.
- Ради бога, Натаниэль, прекрати. Я стыжусь того, что сама
поднималась на сцену. Стыжусь того, что кормилась от тебя перед зрителями, - я
так крепко сжала руль, что рукам стало больно. - В ту ночь я кормила ardeur не
только от тебя, но и от всех зрителей в зале. Я кормилась их вожделением, хотя
и не хотела этого. Я чувствовала, как сильно им нравится представление, и
питалась.
- И этого питания тебе хватило на целые сутки.
- Жан-Клод взял мой ardeur и разделил его между всеми вами.
- Да, но он считает, что смог такое провернуть только
потому, что ты кормилась и от меня, и от толпы. Мне понравилось, что ты
пометила меня на виду у публики. Ты же знаешь, насколько мне это понравилось.
- Так ты говоришь, что если бы не это случайное кормление от
толпы, мой ardeur вырвался бы из-под контроля тогда, когда я была по уши занята
расследованием?
- Возможно.
Я попыталась осмыслить это заявление. Ardeur мог выйти
из-под контроля, пока я ехала в фургоне, набитом копами мобильного резерва
(нечто вроде местного спецназа). Это могло случиться и во время зачистки гнезда
вампиров, убивших больше десяти человек.
