Его голос прозвучал тихо, так, словно он не хотел разбудить
Натаниэля.
- Что он сказал?
- Прибудет часа через четыре или пять. Следом за ним - еще
подмога, - я подошла кровати.
- Что за подмога?
- Не знаю.
- Ты даже не спросила.
- Нет. - Честно говоря, мне это даже в голову не пришло.
- Ты настолько ему доверяешь? - спросил Мика.
Я утвердительно кивнула.
Мика перекатился под шелковым покрывалом так, чтобы
дотянуться до моей руки. Потом он попытался повалить меня на кровать, но не
учел фактор шелка - я была в шелковом халате и легко соскользнула с шелковых
простыней. Они были слишком гладкими и потому скользкими. Я потянулась за
спину, чтобы развязать пояс халата. Мика откинулся на подушки и смотрел на меня
тем особым мужским взглядом, в котором сочетались секс, чувство собственника и
просто нечто, присущее мужчинам. Не тот взгляд, что заставляет думать о любви -
о той любви, к которой прилагаются сердечки и цветочки, а говорящий о том, что
заставляет нас быть вместе, чувствовать друг друга. Эдуард был прав. Мика - мой
любовник, а не бой-френд. Мы встречались. Мы ходили в кино, театры, даже на
пикники - по настоянию Натаниэля, - но в конечном итоге нас связывал чистый
секс. Словно лесной пожар, который должен был спалить нас дотла, но почему-то
пощадил. По крайней мере, мне это представлялось именно так. Я никогда не
спрашивала об этом Мику настолько многословно.
- У тебя такое серьезное лицо, - прошептал он.
Я кивнула и позволила халату соскользнуть на пол. Стоя перед
ним обнаженной, я чувствовала то же самое, что и в первые мгновения нашего с
Микой знакомства - мою кожу покалывало от силы желания. Он снова потянулся ко
мне, и на этот раз я позволила ему помочь мне забраться на кровать. Кровать
была настолько велика, что он смог это проделать, даже не потревожив
свернувшегося рядом с ним Натаниэля.
Тогда же, в ноябре, когда мы с Жан-Клодом «уделали»
Огюстина, мы выяснили еще кое-что. Мое непреходящее вожделение к Мике, как и
его ко мне, было вызвано вампирской силой. Силой не Жан-Клода или Огюстина, а
моей собственной. Моей собственной, личной вампирской силой. Вампирские силы
появились у меня после того, как я получила метки Жан-Клода, но под
воздействием моей собственной магии, некромантии, они видоизменились, став
чем-то другим, чем-то большим. Подобно всем вампирам линии Белль Морт, я
обладала силами, связанными с сексом и любовью, хотя чаще всего о настоящей
любви здесь речи не шло. Для линии Белль это вообще нехарактерно. Моя версия ее
ardeur’а позволяла мне увидеть в сердце партнера самое сильное желание, так же,
как и желание своего, и утолить обе эти потребности. Мика пришел ко мне в тот
момент, когда я нуждалась в помощнике, в ком-то, кто смог бы помочь мне
управлять только что созданным нами союзом оборотней. В ком-то, кто помог бы
мне справиться с полученными в наследство от убитого мною вожака леопардами.
Мне нужна была помощь и кто-то, кого не испугала бы моя хладнокровная
практичность. Мика полностью отвечал требуемым параметрам, а я взамен выручила
его леопардов из лап Химеры, сексуального садиста, державшего их под своим
контролем. Вот так примерно все и произошло. Это было очень на меня непохоже, и
только в ноябре я поняла, почему: парой нас сделали мои собственные вампирские
способности.
Между мной и Микой оставался лишь шелк. Его руки танцевали вдоль
моего тела, в то время как наши губы встретились. И, наверное, мы слишком
сильно возились, потому что Натаниэль вдруг издал тихий звук. Это заставило нас
замереть и посмотреть в его сторону. Лицо Натаниэля оставалось спокойным, глаза
были закрыты, а волосы слегка отсвечивали в полумраке.
Все те же вампирские силы сделали Натаниэля моим подвластным
зверем, и сыграли свою роль в возникновении между нами чувства. Нет, это
настоящая любовь, истинная, но началась она с вампирских ментальных фокусов.
Однако, сила Белль Морт - оружие обоюдоострое. Как сказал однажды Огюстин, «Ты
можешь ранить кого-то лишь настолько сильно, насколько хочешь быть ранен сам».
Вероятно, мне хотелось быть раненой в самое сердце.
Натаниэль снова шевельнулся во сне, слегка нахмурился. Затем
снова издал тихий звук. Ему снова снился плохой сон. В последнее время ночные
кошмары стали сниться ему чаще. Его терапевт сказал, что так происходит из-за
того, что с нами он начал чувствовать себя в безопасности, поэтому у него
появилось время на самокопание. Мы стали его безопасной гаванью. Но почему
безопасность подняла на поверхность всю эту дрянь? Разве не должно было быть
по-другому?
Мы потянулись к Натаниэлю одновременно - рука Мики
прикоснулась к его обнаженному плечу, моя дотронулась до щеки. Мы принялись
молча его поглаживать. Чаще всего простого поглаживания было достаточно, чтобы
отогнать дурные сны. Жаль, что в реальной жизни все не так просто.
В дверь тихо постучали. Мы синхронно обернулись, а Натаниэль
заворочался, его рука вынырнула из-под одеяла. Он растерянно заморгал,
просыпаясь, словно не ожидал оказаться именно здесь. Заметив нас, он заметно
расслабился, затем с улыбкой спросил:
- Что такое?
Я, все еще лежа в объятьях Мики, помотала головой. Мика
ответил:
- Не знаю.
- Кто там? - крикнула я.
За дверью оказался Ремус, гиенолак из числа бывших военных.
Их наняли после того, как Химера поубивал почти всех бодибилдеров и мастеров
единоборств в их стае. Как говорил Питер, искусство боя - это еще не настоящий
бой. Гиенам нравилось потрясать мускулами, но в настоящей схватке они мало чего
стоили. В общем, гиенам пришлось на практике узнать, что красивая мускулатура
может оказаться совершенно бесполезной.
- Пришел Ульфрик. Хочет войти, - сообщил Ремус.
Ричард Зееман, он же Ульфрик, царь волков, стоял у нас под
дверью. Вопрос в том, что ему понадобилось. Я хотела было уточнить, зачем он
пожаловал, но решила, что Ричард может неправильно истолковать такой вопрос, и
посмотрела на Мику в поисках поддержки.
Мика пожал плечами и откинулся на подушки, продолжая одной
рукой обнимать меня, прижимая к себе. Я полулежала, опираясь на руку так, чтобы
видеть дверь, и чтобы моя нагота была, по большей части, прикрыта. Хоть Ричард
и был моим любовником, он не позволял себе многое из того, что делали
остальные. Я не стану вылезать ради него из постели, но и выставлять себя
напоказ не стоит. В любом случае, что бы я не делала, закончится скорее всего
тем, что мы поцапаемся. Либо это, либо секс, особых вариантов у нас не бывает.
Мы ссорились, а потом мирились в постели, и он позволял мне кормить от него
ardeur. В последнее время наши отношения этим и ограничивались.
- Анита, - послышался голос Ричарда. - Впусти меня.
- Впусти его, Ремус, - сказала я.
Натаниэль перекатился на спину, так что одеяло сползло до
бедер, и его обнаженная до пояса фигура попала в луч света, проникшего через
открытую Ричардом дверь. Ричард замешкался на пороге, рассматривая нас в
прямоугольнике света, падавшего из коридора. Его волосы, наконец, отросли настолько,
что теперь тяжелыми каштановыми волнами спадали чуть ниже плеч. Сейчас они,
окруженные золотым нимбом, казались темными, но на свету они были каштановыми с
золотисто-медным оттенком. На Ричарде были джинсы и джинсовая куртка с плотным
шерстяным воротником. В руке он держал небольшой чемоданчик. Войдя в комнату,
он поставил его на пол.
