Я очень осторожно направила Ричарду мысль: «Не смотри ей в
лицо».
- Я знаю правила, - вслух ответил он. Значит, он услышал
меня; это хорошо, просто замечательно.
Мысленный разговор получался у меня пока неважно, что во
сне, что наяву.
- Вы правда думаете, что если не будете смотреть мне в лицо,
это вас спасет?
Класс, она тоже читает мысли. Впрочем, я знавала и менее
сильных вампов, способных на это, так чему тут удивляться.
- Повтори-ка, почему Мика и Натаниэль не проснутся? - тихо,
но уже не шепотом поинтересовался Ричард. Шептать уже бесполезно. Она нас
нашла.
- Некромант, - позвала Марми.
- Коты - животные ее зова, коты всех видов, так что она
может не допустить их в сон. В прошлый раз со мной был Жан-Клод, и его она тоже
смогла держать на расстоянии. А над волками она не властна.
- На сей раз твоя волчица не спасет тебя, некромант.
- А как насчет моего волка? - произнес Ричард, и с его губ
сорвалось низкое рычание. От него волосы на моих руках встали дыбом, а звери,
ожидавшие своего часа внутри меня, встрепенулись. Они идут по длинному-длинному
коридору, подходя все ближе ко мне. Метафора, конечно, но именно так мне это и
представляется.
Но во снах моя волчица была способна выходить наружу. Она
была светлой - кремово-белой с темной шерстью на спине и отметинами на голове.
Она припала к земле передо мной и зарычала вместе с Ричардом. Свободную руку я
погрузила в ее шерсть, такую же мягкую и вместе с тем грубую, как и в прошлый
раз. Я чувствовала, как дрожь от ее рыка отдается в моей руке, ощущала ее плоть
и твердые мышцы. Она была настоящей, моя волчица. Она существовала на самом
деле.
Ричард перестал рычать и уставился на волчицу. Она перевела
на него взгляд мерцающих карих глаз. Моих глаз, наполненных вампирской силой.
Так они и таращились друг на друга, а затем волчица повернулась, чтобы
устремить взгляд обратно во тьму. Когда Ричард посмотрел на меня, его глаза
были желтыми глазами его волка.
- Вы двое так и не получили от своего мастера последнюю
метку, - произнесла Марми. Голос ее витал вокруг призрачного тела, сотканного
ею из теней. Она подошла к изножью кровати.
Волк пригнулся и зарычал, и этот звук был совершенно
недвусмысленным. То было последнее предупреждение перед атакой.
Она не попыталась дотронуться до кровати, просто
остановилась. Я помнила ее тело, лежавшее в той далекой комнате, когда моя
волчица в предыдущем сне укусила ее. Заставил ли тот укус ее призадуматься?
Были ли настолько серьезным, чтобы она оценила угрозу? Господи, надеюсь, что
так.
- Тебя все еще может подчинить любой, более сильный, мастер.
А сильнее меня, некромант, нет никого.
Я посильнее вцепилась в мех волчицы и прижалась к телу
Ричарда.
- В последнее я охотно верю, Марми Нуар.
- Тогда почему ваш мастер оставил эту дверь открытой?
Вопрос серьезно меня озадачил.
- Не могу определить, что у тебя за выражение лица. Слишком
долго не общалась с людьми.
- Я озадачена, - сообщила я.
- Я развею твое недоумение, некромант. Сегодня я пришла,
чтобы сделать тебя своей. Разрушить ваш триумвират и сделать тебя своим
человеком-слугой. Мне не нужна твоя кровь, чтобы заполучить душу.
Мой пульс забился с новой силой, и мне стало трудно дышать.
- Ты не тронешь ее, - заявил Ричард, и голос его звучал
хрипло, показывая, насколько он близок к изменению.
- Полагаю, ты прав, волк. Полагаю, ты будешь сражаться рядом
с ней. Я пока не готова к схватке. Но есть и другие, знающие о том, чего все
еще не сделал Жан-Клод.
- Кто? - выдавила я.
- Надо ли произносить это вслух? - спросила она.
Я открыла было рот, чтобы высказать догадку, но Ричард меня
опередил:
- Правила запрещают говорить это вслух. Жан-Клод сказал, это
смертельное оскорбление.
Марми засмеялась, и тьма сжалась вокруг кровати гигантским
кулаком. Можно было почувствовать, что этот кулак мог бы при желании опуститься
и размазать всех, кто был на кровати.
- Я не ради этих штучек сюда пришла, волк, так что скажу:
Арлекин. Им известно ваше слабое место. Они знают, что я близка к пробуждению.
И они боятся тьмы.
- Тебя боятся все, - сказала я. Волчица начала успокаиваться
под моей хваткой. Можно было только надеяться, что к боевым действиям мы не
перейдем. Видимо, мы просто разговаривали, а не дрались. Меня это устраивает.
- Верно, и сегодня я приберу тебя к рукам. Так я
запланировала.
- Ты это уже говорила, - голосом, больше похожим на
человеческий, но вместе с тем более зловещим, произнес Ричард.
- Так избавь меня от необходимости повторяться, волк, - ее
гнев был холоден, словно ледяной ветер промчался по моей коже. Ричард поежился.
Наверное, мне не стоит просить его быть повежливее. Эта вспышка силы и так
сказала об этом довольно ясно. - К завтрашнему дню они до тебя доберутся, а мне
бы не хотелось, чтобы они тебя получили.
- Получили, как это? - спросила я.
- Я позволю Жан-Клоду владеть тобой, поскольку ты и так
принадлежишь ему. Но никому другому. Я бы предпочла сделать тебя своей слугой,
но Жан-Клод тоже подходит. И никто больше, некромант. Я скорее уничтожу тебя,
чем позволю Арлекину наложить на тебя свои лапы.
- Почему тебя вообще волнует моя судьба?
- Мне нравится твой вкус, некромант, - ответила Марми. - И
не позволю кому-то другому заполучить тебя. Я ревнивая Богиня, я не делюсь
силой.
Я сглотнула комок в горле, затем кивнула, словно поняла ход
ее мыслей.
- Прощальный подарок, некромант и волк.
Туманная фигура растворилась, но мрак не исчез. Темнота
вокруг нас внезапно сгустилась и уплотнилась, словно сама ночь стала такой
густой, что могла забраться в горло и удушить. Она уже проделывала такое со
мной раньше. Во рту стоял стойкий привкус жасмина и дождя.
Волчица зарычала, и рык Ричарда отозвался эхом.
- Разве можно цапнуть то, до чего невозможно добраться? -
голос Марми звучал сразу отовсюду и словно ниоткуда. - Я ошиблась, стараясь
ради тебя быть похожей на человека. А я не повторяю своих ошибок.
Волчица припала к земле, но Марми Нуар была права - здесь не
было тела, на которое можно напасть. Нужно было найти способ дать моей волчице
обнаружить цель. Я тщетно пыталась поверить в то, что волчица может покусать
саму ночь.
Ричард схватил меня за плечи и развернул к себе. Его глаза
были все еще желтыми и нечеловеческими. Он поцеловал меня, а потом отстранился,
чтобы сказать:
