- Это мерцание пройдет, Ричард, - в который уж раз повторила
я. Он не хотел, чтобы я к нему прикасалась, поэтому мне оставалось только
прислониться в углу между стеной и раковиной со скрещенными под грудью руками.
Я успела пощупать свой лифчик, висевший рядом с полотенцами. Он был еще слишком
сырой, чтобы можно было его надеть.
Ричард покачал головой.
- Так выглядели бы мои глаза, будь я вампиром.
Я не была уверена в том, что это вопрос, но все же ответила:
- Да.
Он глянул на меня, и меня не радовало то, что на его
загорелом, очень живом лице теперь такие глаза, какие я видала только у
немертвых. Они просто не подходили к его лицу. Из Ричарда потоками изливался
страх, отчего его сила ударялась в мою кожу, словно горячий пепел костра на
ветру.
- Ты не испугана этим. Почему, почему тебя такое не пугает?
- спросил он.
Пожав плечами, я попыталась облечь в слова то, о чем старалась
вообще не думать.
- Я отношусь к этому так же, как к непредвиденным ситуациям
во время полицейского расследования, Ричард. Нельзя зацикливаться на жутких
подробностях, иначе не сможешь дальше работать. И ты продолжаешь двигаться
вперед, потому что это моя работа.
- Это - не твоя работа, Анита. И не моя!
Воздух резко нагрелся, овевая меня волной тепла. Я тонула в
его силе, и было очень трудно дышать. Волчица, терпеливо ждавшая внутри меня,
встрепенулась.
- Так ты разбудишь моего зверя, Ричард.
- Моего тоже, - кивнул он, уводя от меня взгляд.
Волчица принялась подниматься по тому метафорическому
«коридору» внутри меня. Я поежилась и отступила на шаг к двери.
- Ричард, ты же Ульфрик. Держи себя в руках.
Он обернулся и посмотрел на меня сквозь занавес густых
волос. Его глаза все еще мерцали, но теперь уже янтарным волчьим цветом,
похожие на два солнца, освещавших его лицо. Низкое, угрожающе рычание сорвалось
с его губ.
- Ричард, - шепотом окликнула его я.
- Я мог бы заставить тебя перекинуться, - сказал он голосом,
больше похожим на рычание, чем на человеческую речь.
- Что? - переспросила я.
- Я могу заставить своих волков перекидываться. Я чую твою
волчицу, Анита. Я ее чую.
Сглотнув подступивший к горлу комок, я спиной уперлась в
дверь и от неожиданности едва не подпрыгнула. Я и не знала, что отступила уже
так близко к ней. Я потянулась рукой за спину, к ручке, и тут Ричард внезапно
оказался рядом, башней возвышаясь надо мной. Я не заметила, как он приблизился.
Я что, закрывала на секунду глаза? Или он воздействовал на мое сознание? Или он
просто передвигается настолько быстро?
Его сила прижала меня к двери, словно подушкой, которая
мешала дышать, душила меня. Я смогла выдохнуть из себя:
- Ричард, пожалуйста.
Он склонился надо мной, приблизил ко мне свое прекрасное
лицо с наполненными солнцем глазами.
- Что - пожалуйста? Пожалуйста, остановись, или пожалуйста,
не останавливайся?
Я затрясла головой, мне не хватало воздуха, чтобы ответить.
Волчица уже добралась до моего тела, и столкновение заставило меня потерять
равновесие. Ричард успел подхватить меня за руки, удерживая на ногах. Волчица
принялась царапаться внутри, она рвалась на свободу.
Я попыталась было закричать, но казалось, будто с каждым
глотком кислорода в меня вливается все больше силы Ричарда. Он приподнял меня
над полом и прижал к себе. Внизу живота что-то зашевелилось, и я могла
поклясться, что почувствовала, как волчьи когти пытаются разорвать мою плоть в
своем стремлении выбраться к Ричарду. Волчица пыталась выйти к нему, отвечая на
зов своего Ульфрика.
Боль была нечеловеческой, словно меня пытались разорвать
изнутри, от пупка и дальше - жуткая пародия на роды. Я закричала, не голосом, а
разумом. Я воспользовалась для этого всей доступной метафизической силой, и
звала я на помощь.
С той стороны двери послышались голоса, но слова уже не
несли для меня никакой смысловой нагрузки. Словно это был обычный шум. Зато я
чувствовала запах кожи Ричарда, чуяла мускусный запах волка в нем. Он склонился
ко мне, и я почувствовала запах своей кожи через его сознание. Мыло, шампунь,
гели для волос, а подо всем этим - мой собственный запах, запах моей кожи. Он
вдохнул глубже, приложив свою руку к ней так, чтобы чувствовать этот запах
напрямую. Он втягивал его ноздрями так, словно это был прекраснейший из
ароматов. Волк. Я чуяла волка, и лес, и стаю.
Дверь содрогнулась за моей спиной. В нее словно ударилось
что-то тяжелое. Ричард поднял меня руками за бедра, чтобы я смотрела ему прямо
в лицо. Он ни о чем не спрашивал вслух, только глазами, силой и тем самым
запахом волка. Он просил меня прийти к нему. Звал ту часть меня, что
настороженно замерла, перестав скрестись, когда учуяла его. Он призывал мою
волчицу недоступными пониманию моего, еще человеческого, разума. Я все еще была
настолько человеком, что не могла дать ему того ответа, который он ждал.
Слишком человек, я слишком… человек.
Но о волчице этого не скажешь, и она охотно отвечала
Ричарду. Волчица бросалась о стенки моего тела, отбрасывая от меня Ричарда,
хоть тот и пытался меня удержать, пока волчица рвала меня изнутри. Его сила
забивалась мне в глотку, словно рука, пытавшаяся вытащить оттуда за шкирку
зверя, и мне не хватало ни кислорода, ни силы что-либо произнести.
Казалось, по моим венам бежит горящая, раскаленная жидкость.
И я горела вместе с ней, хотя и знала, что это такое: мой зверь, волчица.
Теперь-то я поняла, почему тело ликантропа теплеет в преддверии полнолуния - их
нагревал рвущийся на свободу зверь. Эта боль была для меня новой, боль, которую
я разделила со своей волчицей, потому что она, казалось, горела вместе со мной.
Я уже не помнила, как распахнулась входная дверь. О том, что
охрана ворвалась в ванную, я узнала только когда, когда несколько охранников
окружили нас. Я не слышала ничего, кроме тяжелого пульса и сердцебиения в своей
голове. Охрана попыталась оттеснить Ричарда, вырвать меня из его рук, но он не
отпускал. Наконец, ему сильно вмазали кулаком по физиономии, и кровь хлынула
багровым ручейком, вслед за чем его зверь из него ринулся наружу и на меня.
Из-под моих ногтей вырвался огонь. Я приблизила руки к лицу,
пытаясь понять, как такое может быть, но то была кровь. Кровь, огненным дождем
льющаяся у меня из-под ногтей.
Тело Ричарда снова прижалось ко мне, оно уже изменялось -
появлялась шерсть, деформировались мышцы, и создавалось впечатление, что его
волк был тесно привязан к моей волчице, потому что, когда он начал
перекидываться, то потащил ее из меня за собой. Тащил из меня, горящей и
окровавленной. Я бы сделала все, что угодно, согласилась бы на все, лишь бы
прекратить эту боль. Я даже не думала о том, что, если перекинусь, то потеряю
своих леопардов. Я не думала о том, что тогда Ричард победит. Единственной
мыслью, бившейся в моем сознании, было «Прекратите это, остановите, господи,
пожалуйста!». Если бы мне кто-то сказал, что единственным способом прекратить
эти мучения было стать волчицей, то я бы даже не стала спорить. Я бы ухватилась
за эту возможность. Только пускай это прекратится!
