- Реквием, - позвала я.
Он подошел к кровати, причем капюшон практически полностью
скрывал лицо.
- Да, моя вечерняя звезда?
- И почему, когда ты это произносишь, с каждым разом оно
кажется мне все более и более язвительным?
Он прищурился, прикрыв на мгновение свои яркие синие глаза.
- Я постараюсь впредь произносить это так, как имею в виду,
моя вечерняя звезда. - На этот раз интонация была нежной и романтической. Мне
это снова не понравилось, но я не стала говорить об этом вслух. С претензиями
можно повременить до тех пор, пока я не придумаю, какую можно из этого выгоду
извлечь.
- Я уже спрашивала тебя, где Жан-Клод, и повторяю этот
вопрос. Где он и чем занимается?
- Ты его не чувствуешь?
Я задумалась, потом покачала головой.
- Не могу. - Меня пронзил внезапный укол страха. Наверное,
это отразилось на моем лице, поскольку Реквием успокаивающе дотронулся до моей
руки.
- С ним все в порядке, но он поставил плотные щиты, чтобы
Арлекин не смог читать в его сознании, или в твоем, или короля волков.
- Так значит, в городе их все же больше двух, - произнесла
я.
- А с чего ты вообще взяла, что их только двое?
- Это все, кого я видела.
- Видела? Как?
И снова, мне не понравился ни вопрос, ни тон, которым он был
задан.
- Это имеет значение?
- Может, и нет. Но ты права, Жан-Клод почуял в вашем славном
городе больше двоих.
- Удивительно, что Жан-Клод способен нас всех от них защищать,
- сказала я.
Реквием крепче сжал мою руку.
- Мы все удивлены. - Он убрал руку, и она тут же скрылась
под плащом.
- Расскажи мне о том, что я пропустила, насчет вампиров.
Нет, постой, сколько я пробыла в отключке?
- Сейчас только вечер того дня, когда ты была ранена. В
отключке, как ты выражаешься, ты провела всего несколько часов.
- Часов, не дней? - уточнила я.
- Нет.
Я дотронулась до живота, но болело значительно меньше, чем я
ожидала. Я потянулась, чтобы приподнять простыню, который была накрыта. И замешкалась,
бросив взгляд на Реквиема. Да, он был моим любовником, но… в нем всегда было
нечто такое, из-за чего я не чувствовала себя так же комфортно, как с
остальными. Мика, Натаниэль, Жан-Клод, Ашер, даже Джейсон - при них я бы
осмотрела рану, не задумываясь. При Ричарде, возможно, нет. Но Реквием
заставлял меня колебаться по многим причинам.
- Смотри свою рану, Анита. Я не брошусь тебя насиловать,
увидев обнаженной. - Голос его звучал оскорблено. А так как он довольно старый
вампир, то факт того, что я смогла услышать эмоцию в его голосе, означал либо
то, что он мне это позволил, либо то, что он был настолько расстроен, что не
смог сдержаться.
Я все же нашла компромисс. Приподняла покрывало, оставив
нижнюю часть тела прикрытой.
- Я не животное, Анита. Я способен контролировать себя, видя
тебя голой. - Его голос так и сочился злостью и презрением, что ясно говорило
мне о том, что Реквием все-таки не контролирует себя.
- Я никогда в этом не сомневалась, Реквием. Но с тобой
невозможно быть голой и не беспокоиться об этом. Мне нужно просто взглянуть на
свое тело, увидеть, что там с раной. Я не хочу делать из этого что-то большее,
и тем более романтически окрашенное.
- Будь на моем месте Жан-Клод, это не стало бы чем-то
большим?
- Жан-Клод способен думать о делах, а романтику оставить для
более подходящего случая.
- Он настолько холоден?
- Он настолько практичен, - поправила я. - Мне это нравится
в мужчинах.
- Я знаю, что не нравлюсь тебе, моя вечерняя звезда. - И
снова в его голос просочилось слишком много чувства.
Я сделала единственное, что могла предпринять в данной
ситуации: проигнорировала его. После того, как я увидела свой живот, это
оказалось не так уж трудно. Там, где Солидат вспорола мне живот, остались
розоватые шрамы. Настолько исцелиться раны могли только за несколько недель. Я
провела пальцами по коже, и она показалась мне практически гладкой, словно
шрамы выделялись только своим цветом.
- Сколько прошло часов?
- Сейчас девять вечера.
- Десять часов, - тихо произнесла я, не веря собственным
словам.
- Около того.
- Они смогли настолько зажить за десять часов?
- Похоже на то, - ответил он. В его голосе все еще звучала
раздраженная нотка, хотя и слабее.
- Но как?
- Ответить тебе цитатой, «Есть многое на небесах и на земле,
друг Горацио, чего нам знать не суждено», или просто сказать, что не знаю?
- «Не знаю» было бы вполне достаточно, но, по крайней мере,
я знаю, что это из «Гамлета». А теперь скажи, что тут было, пока я спала?
Он плавно склонился к кровати, изогнув губы в легкой улыбке.
- Твои друзья уничтожили спавшего члена Арлекина. Хотя тот,
высокий, - Олаф или Отто, жаловался, что ко времени их прибытия она была уже
мертва. Он хотел, чтобы она дергалась, пока ее режут.
Я поежилась и опустила простыню на место. Попыталась не
думать об Олафе, сконцентрировавшись на более насущных вещах.
- Уничтожены должны были быть двое членов Арлекина.
- Ты признаешь это, - сказал он. - Признаешь, что послала их
уничтожить членов Арлекина.
- Признаю, черт побери, еще как.
- Жан-Клод теперь вынужден объясняться перед Советом, имеет
ли право Арлекин убить нас за то, что ты сделала.
- Если они убивают, не прислав черной маски, не в порядке
самообороны, - тогда это смертный приговор для них.
- Кто тебе это сказал?
Я задумалась, стоит ли отвечать на этот вопрос, но в конце
концов, сказала:
- Белль Морт.
- Когда же наша прекрасная смерть успела поговорить с тобой?
- Она пришла ко мне в видении.
- Когда?
- Когда мы втроем умирали. Она помогла мне накормиться,
чтобы у меня хватило энергии вернуться и не позволить нам умереть.
- Зачем ей помогать Жан-Клоду?
Будь здесь Жан-Клод, я рассказала бы ему все, без утайки, но
его здесь не было. Был Реквием, который, по обыкновению, вел себя странновато.
И я не была уверена в том, что Белль обрадовалась бы тому, что ее мотивы
обсуждаются на каждом углу.
- Как знать, зачем Белль что-то делает или не делает?
