Направляясь на север по 89-й дороге, казавшейся в темноте малознакомой, Кира засомневалась. Какой идиоткой надо быть, чтобы так всерьез принять его вскользь брошенное приглашение, упрекала она себя. И уж по крайней мере можно было подождать несколько дней… приглядеться получше. Он решит, что ты от него по-прежнему без ума.
Разрываясь между надеждой на теплый прием и опасением, что может обнаружить его в обществе другой женщины, она краем глаза вглядывалась в темноту, пытаясь прочесть имена на почтовых ящиках, установленных на попадавшихся время от времени засыпанных гравием ответвлениях от главной дороги, терявшихся в деревьях. Все в ней требовало, чтобы она повернула и бежала прочь от опасности ради знакомого безрадостного покоя. Но в то же время, видимо, в ней проснулась и природная любовь к риску. Если ей удастся разыскать в темноте почтовый ящик Дэвида, то она постучит к нему в дверь. Все очень просто. Решение от нее не зависит. Чтобы навестить его, мне не нужно придумывать предлоги, даже для себя самой, думала она. Я просто воспользуюсь его приглашением из любопытства, не простив и не забыв его поступка.
Чтобы вновь заслужить ее уважение, хотя бы каплю его, ему придется признаться в том, что он принял деньги. А он ведь может и не осознать, что это — непременное условие. Вполне возможно, он не догадывается, что ее отец рассказал ей об этой взятке, размышляла она. Роль, которую он сыграл в этой истории, не так уж красива.
Как бы то ни было, ей вовсе не обязательно снова влюбляться в него. Если она не потеряет голову, то сможет удовлетворить свое любопытство, узнав, как Дэвид живет теперь, когда добился успеха, а затем уйти с высоко поднятой головой.
Сбавив скорость, она сумела высмотреть его почтовый ящик. С ощущением дрожи в низу живота, частью от страха совершить ошибку, а частью от отчаянной, не подвластной контролю надежды, она свернула влево на посыпанную гравием дорожку и стала неуверенно пробираться между насаждениями сосны и можжевельника, мимо загона для скота и добротно построенной конюшни вверх, к величественному зданию.
Похоже, Дэвид дома. В нескольких окнах горит свет.
Припарковав «чероки» на посыпанной гравием площадке, Кира вышла и неслышно прикрыла дверцу. Потом нервно поправила волосы и одернула брюки. Если он, как нередко бывало, слушает музыку, то может и не услышать, как она приехала. Еще оставалось достаточно времени, чтобы развернуться и уехать прочь. Но…
Я хочу, чтобы он признался в том, что сделал, успокаивала она себя, берясь за молоток на его двери и ударяя им по тяжелой деревянной панели. Чтобы он сказал, что это была самая серьезная ошибка в его жизни и он по-настоящему раскаивается в ней. Разумеется, когда дело Наминга будет закончено, она вернется к своей работе в Канзас-Сити… Она немного отступила, когда Дэвид появился в дверях, глядя на нее с радостью и с еще чем-то, похожим на удовлетворение.
— Входи, — сказал он, пропуская ее внутрь. — Ужин будет готов минут через двадцать. Я тебя ждал.
Глава четвертая
За столом у отца она почти не ела. Сейчас, уловив струйку восхитительного аромата, доносившегося с кухни, она вдруг почувствовала волчий аппетит.
— Чем-то очень вкусно пахнет, — произнесла она, заполняя возникшее между ними молчание.
Улыбка шире раздвинула его губы. То, что она здесь, в его доме, давало ему удивительное ощущение завершенности. Словно без Киры моему дому недоставало души, подумал он.
— Тушеная баранина по-навахски с кукурузными клецками и немного салата. На десерт пирог из груш, — сказал он. — На прошлой неделе ко мне заезжал приятель и привез чилийские груши. Ты всегда любила поесть.
Его присутствие пробудило в ней аппетит не только к пище. Она была не в силах отвести глаза от линялых джинсов, обтягивающих его узкие бедра, и потертой вельветовой рубашки на его плечах. В сравнении с веявшими от него сдержанной чувственностью и домашним уютом ее заметно помявшиеся шерстяные брюки и кашемировая двойка цвета слоновой кости казались излишне нарядными и даже нарочитыми.
Хорошо хоть я сегодня не убрала волосы в пучок, успокаивала себя Кира, зная, что ему больше нравятся распущенные. Однажды, когда она лежала рядом с Дэвидом на узкой одноместной кровати в его трейлере, поцелуями доводя его до безумия, он сказал, как ему нравится занавесь ее волос, спускавшаяся ему на лицо.
— Как водопад, — произнес он шепотом.
Вздрогнув, она заметила, что Дэвид внимательно наблюдает за ней, и поспешила переключиться на изучение окружающей обстановки. Судя по гостиной с огромным камином, уютными диванами, обитыми стеганым бархатом шоколадного цвета, полом, выложенным мексиканской плиткой и устланным яркими красными и коричневыми навахскими коврами, его дом был оформлен с утонченным вкусом.
Его богатая коллекция индейской скульптуры, керамики и плетеных изделий прекрасно уживалась с несколькими африканскими вещицами.
— С удовольствием устрою тебе полный осмотр, — предложил он с легкой улыбкой, вызванной ее явным интересом и одобрением, — только приготовлю клецки.
Повинуясь его легкому прикосновению к спине, она первой вошла в кухню и устроилась на одной из табуреток у стойки бара под медным навесом.
Несмотря на предстоящий им серьезный разговор, было так хорошо просто сидеть здесь, наблюдая за тем, как ловко и деловито он занимается традиционно женскими обязанностями. На ее взгляд, его опыт в кулинарии лишь прибавлял ему мужественности.
Приготовив клецки и снизив температуру в духовке, чтобы не пригорел фруктовый пирог, Дэвид открыл охлажденную бутылку калифорнийского шардонне.
— Это из винограда, выращенного моим другом, которого я защищал по гражданскому иску, — сказал он, наполняя два бокала бледно-золотистым вином и передавая один ей.
Взяв его, Кира понадеялась, что Дэвид не станет произносить тост. Что-нибудь вроде «за старые добрые времена» отбросило бы их от и без того непростого перемирия к обвинениям и взаимным упрекам. А ей этого не хотелось. Пока.
Казалось, он почувствовал это.
— Давай оставим тосты на потом, ладно? Пошли, я покажу тебе интерьер, — предложил он.
С бокалами в руках они зашли сначала в его кабинет. Соединенный с кухней длинным коридором, надежно отделявшим его от остального дома, он оказался чем-то вроде мини-офиса с комнатой для секретаря, еще одной комнатой для него самого, маленькой ванной и помещением архива.
Я сделаю комнату и для Киры, если удастся уговорить ее стать моим партнером во всех возможных отношениях, размышлял он, наблюдая за ее лицом, пока она изучала его рабочее место с полками, заставленными сводами законов, письменным столом и окнами, из которых открывался вид на скрытые ночной пеленой вершины гор. Он понимал, что ему предстоит преодолеть непростой путь от склона желаний до вершины крутого холма их осуществления и что для этого остается очень мало времени, всего несколько недолгих недель, пока она пробудет во Флагстаффе, помогая отцу в его работе.
