Доктор Норт отправил за дверь всех интернов, кроме трех.
Таким образом, у Мики и Ричарда оказалось достаточно места, чтобы стать в
головах кровати с противоположной стороны от ультразвукового аппарата. Я могла
протянуть им только одну руку, и ее взял Мика. Ричард удовлетворился тем, что
взял меня за плечо, но – благослови его Господь – не стал по этому поводу
спорить. Может быть, реалии взрослой жизни наконец-то до него дошли, и капризы
прекратятся. Можно на это надеяться.
Мне пришлось снять жакет, отчего на свет Божий явился
пистолет в наплечной кобуре. Я закрепила ее запасным ремнем, который хранила у
Жан-Клода, но уже на два ремня стало меньше, так что скоро придется посылать
Натэниела их закупать. Единственная женщина-интерн все поглядывала на пистолет,
косилась то и дело, будто никогда не видела.
Ремень пришлось сдвинуть, нижнюю часть ремней расстегнуть,
чтобы доктор мог спустить мне джинсы на бедра. Пистолет не остался на месте,
когда я снова легла на кровать, и пришлось сдвигать его двумя руками. Наверное,
можно было бы и одной, не отбирая руку у Мики, но мне хотелось ощущать
прикосновение пистолета. Единственная это у меня на тот момент была замена
любимого одеяла или мягкой игрушки – если не считать Мики и Ричарда. А
поскольку оба они слегка были виноваты в том, что я во все это влипла, у меня
смешанные были чувства насчет цепляться за кого-нибудь, кто хоть отдаленный
шанс имел оказаться причастным к моей беременности. Впервые я задумалась,
действительно ли вазэктомия у ликантропа стопроцентно надежна.
– Будет немножко холодно, – предупредил доктор
Норт и размазал мне по животу какой-то прозрачный гель. Холодно было, но зато
можно было мысли занять чем-то другим, что я и сделала.
– Мика сделал вазэктомию три года назад. Мы его не
рассматривали как потенциального отца, но он ликантроп, и…
Доктор Норт перевел взгляд на Мику:
– Вам просто прижгли концы или поставили серебряные
скобки?
– И то, и другое. Я полгода назад проделал анализ, и
все оказалось чисто.
– Я слыхал об использовании серебряных скобок. Вам
известно, что при таких вазэктомиях было отмечено два случая отравления
серебром?
Мика покачал головой:
– Нет, я не знал.
– Вам стоит сделать анализ крови на уровень серебра,
просто на всякий случай. – Доктор Норт посмотрел на меня с очень добрым
лицом. Вполне профессионально. Потом взял в руки толстый кусок пластика.
– Вот этим я сейчас проведу по вашему животу. Больно не
будет.
Я кивнула:
– Вы уже объяснили, как это работает, док. Давайте
делайте.
Он стал водить этой толстой палкой мне по коже, размазывая
при этом гель. Я смотрела на экранчик вроде маленького телевизора у него за
спиной. Он тоже на этот экран поглядывал. Экран был серый, белый и черный, и
размытый. Если бы это был мой домашний телевизор, я бы позвонила в кабельную
компанию и устроила им веселую жизнь. Доктору, очевидно, изображения на экране
говорили больше, чем мне, потому что он поглядывал на экран и передвигал свой
жезл. Потом он просто стал двигать жезл, не отрывая взгляд от экрана.
– Вот черт! – сказал самый высокий интерн жуть до
чего разочарованным голосом.
Норт даже не глянул на него, просто сказал:
– Вон отсюда.
– Но…
– Вон, я сказал.
Мой добрый доктор вдруг стал таким серьезным и зловещим,
каким я не видела. У него была идеальная доброжелательная манера обращения с
пациентами, но сейчас до меня дошло, что пациентами она и ограничивается. Меня
это устраивало.
– А что случилось? – поинтересовался Ричард. Он
перегнулся через меня, пытаясь расшифровать картинки.
– Что вы там видите, чего не вижу я? – спросила я.
– Ничего не случилось, мистер Зееман, – ответил
доктор Норт, не оборачиваясь. – А что я вижу? Ничего.
– Что значит – ничего? – спросил Мика, и впервые я
уловила в его голосе нить напряжения. Железное самообладание дало едва заметную
трещинку.
Норт повернулся ко мне, улыбаясь:
– Вы не беременны.
Я захлопала глазами:
– Но тест…
Он пожал плечами:
– Редкий, очень редкий ложноположительный результат.
Анита, у вас ни один проведенный нами анализ не дал результатов в пределах
нормы, отчего же нам удивляться, что домашний тест на беременность тоже
запутался в вашей биохимии?
Я уставилась на него, еще не желая верить.
– Так это точно? Я не беременна?
Он покачал головой, приставил этот пластиковый наконечник
мне к животу и очертил на удивление маленький кружок.
– Вот здесь было бы видно. Крошечный был бы комочек, но
был бы виден, если бы существовал. Но его нет.
– Так откуда же положительный результат на синдромы
Влада и Маугли?
– Точно не знаю, но готов предположить, что те же
энзимы, которые ищет тест, присутствуют и дают положительный результат, если вы
сами – ликантроп. Тест рассчитан на людей, а не на матерей, которые сами тоже
ликантропы.
– А откуда синдром Влада?
Это спросила женщина-интерн.
Он посмотрел на нее недовольно:
– Мы обсудим случай, когда ответим на вопросы
пациентки, доктор Николс.
Она должным образом смутилась:
– Прошу прощения, сэр.
– Нет-нет, она права, – вмешалась я. – Как там
насчет синдрома Влада?
Он тронул меня за подбородок, повернул голову так, чтобы
видны были метки Реквиема.
– Вы регулярно даете кровь?
– Да.
– На этой стадии мы проверяем кровь на энзимы, Анита. Мне
не приходилось читать работ на тему о том, как влияет регулярная отдача крови
вампирам на результаты теста. Мы знаем, что она может вызвать анемию, но другие
последствия, кажется, никто реально не исследовал.
– Простите, можно мне задать вопрос? – спросила
Николс.
Норт посмотрел на нее довольно холодно:
– Зависит от того, какой вопрос, доктор.
Слово «доктор» он произнес так, что оно прозвучало
оскорблением. Доктор Норт открывался мне с совершенно новой стороны.
– Это не о беременности, а об укусе.
– Можете спрашивать.
Прозвучал это так, будто он бы на ее месте не стал бы, но
доктор Николс оказалась не робкого десятка и не отступила, хотя нервничала на
грани испуга.
– Вокруг укуса большие кровоподтеки, а я думала, это
должны быть два аккуратных прокола.
Я посмотрела на нее:
